Жы-Шы

Глаза… Анка задумчиво погипнотизировала меня своим расфокусированным взглядом. «Как ты думаешь, какого цвета мои глаза?» – наконец спросила она. Я долго пыталась определить цвет. Наконец сдалась: «Не знаю. Что-то среднее между красным и коричневым». «Почти угадала», – Анка жестом фокусника вытащила коробочку и раскрыла ее передо мной. «Вот мой личный тренд – линзы-хамелеоны. Ты никогда не скажешь, какого они цвета… всегда что-то между…» Она поставила мне между голубым и перламутровым. «Волнующие цвета… Глядя в них, вспоминаются океаны, попугаи… и первые поцелуи».

Несколько лет спустя Постуму удалось баллотироваться в сенат. Он не раз принимал участие в лобби земельного закона. И первым из сенаторов вслух предложил ограничиться тюремным заключением для членов секты христиан, а то и вовсе прекратить их преследование. Его выступления не у всех пользовались успехом. Конечно, он нажил врагов. Пару раз на него даже покушались, однако неудачно.

Губы поднимали, рот открывали. «С твоими зубами, – рассуждала Анка, – необходимо быть Гуинпленом. Читала Гюго? – я отрицательно помотала головой. „Человек, который смеется“! – Анка болтала, не переставая колдовать кисточкой и карандашом одновременно, будто Рубенс стал сороконожкой и решил написать картину всеми имеющимися в его распоряжении средствами, – ты должна производить впечатление человека, который ни на минуту не перестает улыбаться! У тебя это – в природе! Представляешь, как здорово: впадаешь в депрессию, бродишь понурая по улицам, а люди смотрят и завидуют – как это ей удается все время улыбаться? Ух! Почему так происходит – мы вечно озабочены, придавлены, а она – счастлива?»

Постума постигла жестокая участь. Нерон обвинил его в пособничестве христианам и распорядился скормить львам. Львы облизнулись. Постум зажмурился. Что дальше? А дальше – как в романах о героической античности… Его верная гетера Сулита с маленьким сыном бежала в Грецию, а оттуда, морем, – в Тавриду.

«Аксессуар… Нужен простой магический аксессуар, – бормотала Анка, разглядывая меня со всех сторон. – Чтобы добить… чтобы – вповалку! Чуешь ветер?»

На ее лице отражалась мучительная неудовлетворенность художника своим произведением. Когда до статуса шедевра не хватает всего-то одного маленького штриха. Но вот чтобы сделать этот штрих, нужно быть гением. Мучительно, мучительно… «Я поняла. Кровь. Необходим натурализм. Нужна кровь. – Анка тяжело вздохнула, – ты мне доверяешь, зубастая Белка?» Я согласно покивала головой. «Тогда закрой глаза». Я послушалась. Через несколько секунд мне пришлось вздрогнуть от укуса в шею, будто по ней провели травинкой осоки. Вскрикнув, я открыла глаза. Анка стояла подбоченясь, с довольной усмешкой, в руке ее поблескивала опасная бритва. «Это еще зачем?» – возмущено воскликнула я. «Перфэ-э-эктный аксессуар, – протянула Анка, промакивая мою шею тампоном, – выглядит оч-чень инфэрна-а-ально! Шарман! Лучший аксессуар на все сезоны – кровь. Теперь ты – совсем как настоящая. – Она поднесла мне зеркальце. На шее, чуть выше ключицы кровоточили две узкие рубиновые полоски, удачно гармонируя с цветом волос. – Только не забывай обновлять аксессуар! – напомнила Анка, – клянусь, действует лучше любых бриллиантов!»