Жы-Шы

Дней через пять после танца на обочине дороги, когда все радиостанции вступили в сговор по пропаганде моей первой песни, мы отправились в Мытищи, снимать на нее видеоклип. Накануне Гвидо заявился в студию с коричневым кожаным кейсом, отвел меня в сторонку, щелкнул замками и откинул крышку. В кейсе лежали аккуратные пачки новеньких американских банкнот. Я еще не научилась «на глаз» определять их количество, так что даже не могу сказать, сколько там было. Вопросительно уставилась на Гвидо.

– Это мне?

– Лучше. Это – в тебя! Потрогай их! Ну же, смелее!

Я провела ладонью по шершавым бумажкам и не поняла, какие ощущения вызвало у меня это прикосновение. Волнение? Нет. Возбуждение? Вряд ли. Мне показалось, что бумажки были пыльные. И какие-то бесприютные, как сироты в детских домах, по которым бродит Тони-Пони. Кажется, я находилась на грани преступного равнодушия. Только бы Гвидо не заметил.

– Это – кровь, ма шер! Кровь, которая питает каждый проект! Без нее любой гениальный замысел – мертвый скелет. Я – донор! Я даю тебе эту кровь! И хочу, чтобы ты запомнила момент, – Гвидо захлопнул крышку кейса и внимательно посмотрел на меня, – я хочу, чтобы ты никогда не забывала это ощущение…

В Мытищах мы разместились в уютном пансионате, который Гвидо полностью арендовал на три дня для съемок. Все сцены клипа снимались здесь же – в апартаментах люкс и на просторной лужайке перед главным корпусом. Поздняя осень баловала, в некоторые дни было теплее, чем летом, трава упорно сопротивлялась пожелтению, а о снеге никто даже не вспоминал.

По сюжету клипа я – писательница, которую мучает творческий кризис. Она, то есть я, в апартаментах что-то пишет, комкает, рвет и снова пишет и снова – рвет написанное. А ночью разбивает компьютер и устраивает истеричную вакханалию на поляне. В одиночестве. Обливается шампанским, разрывает на себе одежду, танцует под луной, валяется в траве, прыгает через костер. Вот и все. Никакого особенного смысла, кроме глубинного метафизического. Так мне объяснял Стасик, режиссер клипа.

– Понимаешь, ты здесь – женщина-бомба. Ты долго взводила свой часовой механизм, кропотливо и монотонно занимаясь тем, чем должна заниматься, и достигла точки Х. А достигнув ее, взорвалась! Всей неудержимой дикостью женской природы. Ее темной стороной, которую обычно запихивают так глубоко в подсознание, что никаким психоаналитикам самыми хитроумными удочками не достать ее оттуда. Взрыв в нашей истории – самое главное! Визуализация женского психоза, чувственного, разрушительного и такого же естественного, как сама природа, как ее землятресения, цунами, ураганы. Всё это – вещи одного порядка. Если у нас получится, как задумано, – Оскар наш.

– Ну ты придумал! Писательница, которая взрывается? Тогда Гвидо прав, и я точно – воплощение образа самой дикой интеллектуалки. Ура!

– Не совсем интеллектуалки, скорее – ведьмы перед шабашем. Это круче! Ты сможешь. Я в тебя верю.

Я долго колебалась, спросить Стасика или не спрашивать… Ребята говорили, что он делал несколько клипов «Аллигархам» и вообще… давно работает с Гвидо. Спросить хотелось… Тем более что ответить мне мог только человек, давно знающий моего продюсера… Приставать с расспросами к ребятам в студии – хм… с ними мы каждый день встречаемся… потом – лови на себе взгляды! А Стасик – приехал, снял, уехал… Наконец любопытство пересилило.

– Стасик, – я отвела его в сторонку и принялась заговорщически шептать в ухо, будто бы выясняя психологию поведения актера в сложной мизансцене, – очень личный вопрос… только отвечай честно и потом – никому!

– Давай попробуем, – Стасик взглянул на меня ободряюще.

– Понимаешь… Мне кажется… Кажется, будто Гвидо… ну… что ли, ревнует меня к Славке… Он запретил нам общаться… Как-то у него все болезненно… Я не могу понять, короче…

– Да проще первого дубля!

– В смысле?

– В смысле – очень просто. Лет пять назад Славка переспал с женой Гвидо. Тот их застукал. Но ничего не сделал. Не захотел или не смог расстаться ни с женой, ни со Славкой…

– Переспа-а-ал?! С жено-о-ой?! Гвидо-о-о?! О-о-о-у-у-у-у!!! – я опустилась на корточки и накрыла голову ладонями.

Весь первый день мы проснимали мою борьбу с бумагой. Я была неподражаемой. Честное слово, еще ни одна народная артистка Голливуда не комкала бумажные листы в таком количестве и с таким разнообразием ужимок и гримас, как я в тот день. Кажется, мы уничтожили, разорвали и раскидали по комнате пару амазонских лесов, которые так любит спасать Стинг.

– Где я буду спать? – измочаленная лицедейством, я задала этот вопрос Гвидо, после того как Стасик хлопнул в ладоши и заявил: «Стоп, камера! Всем спасибо!»

– Да выбирай любой номер, весь пансионат в нашем распоряжении, – заявил Гвидо с уважением к моей выносливости и артистизму, – впрочем, как твой продюсер, приказываю занять люкс! Надо поддерживать имидж! Даже в глазах обсуживающего персонала. Надо, ма шер, такой бизнес.

– Да? В таком случае… хэй ю! Немедленно все убирайтесь из моего номера! Артистка устала, ей надо принять ванну!