Зябликова Зина и методы нерационального мышления

— Учитель, а у этого трупа нет бирки, — выдал один из учеников, представившийся мне каким-то серым стеблем, словно засохшая одинокая травинка, оставленная между страниц книги.

— Не порядок! — тут же взревел наставник, — найду того, кто забыл прицепить бирку, заставлю неделю жрать дохлых крыс.

Через минуту возгласов и причитаний, а также нотаций о том, как это важно всё делать своевременно и правильно, на мою ногу вновь нацепили бирку.

— А сейчас, я хочу чтобы вы мне составили отчёт о смерти этого трупа! Можете делать с ним, что хотите, но учтите — времени у вас ровно час.

Скрипучий злорадный голос буквально испускал волну облегчения от того, что ещё минута и он покинет этих глупых недомерков и сможет наконец заняться делом всей своей жизни – расчленением и разделкой трупов.

Шаркающие по полу шаги стихли, но я всё равно видела его образ, отошедший совсем недалеко в сторону, подглядывающий и подслушивающий из соседней комнаты.

— Что будем делать? — спросил первый голос.

— Да тут даже чхалу понятно, — ответил второй, — резать и смотреть от чего умер.

— Вам лишь бы резать, — донёсся писклявый женский голосок, — сначала нужно осмотреть на наличие синяков и ссадин, потом посмотреть пигментацию, определить время смерти по сетчатке глаза и скованности мышц, после чего осмотреть волосяной покров и возможные признаки отравления.

— Ты раны забыла! — это вновь первый, пепельник.

— У него ран нет, тупица! Он умер от другого.

— От чего он умер? — подал голос до этого молчавший, высохший как стебелёк, студент.

— А так я тебе и сказала. Всё расскажи, да научи! Сам учись!

— Оставь её, Кхмич, не видишь, у нашей заучки очередное обострение самолюбия.

— А ты что предлагаешь?

Я слегка повернула голову и приоткрыла глаза, разглядывая как вокруг одной из соседних каталок суетятся местные студентики.

Тот, которого я внутренне обозначила толстой сосиской, действительно был непомерно толст: его третий подбородок постоянно колыхался, а грудь третьего размера вполне могла составить конкуренцию любой женской. Глазки у этой туши были маленькие, и, как ожидаемо, поросячьи, заискивающе бегали от трупа к мелкой худой девчонке лет семнадцати, с копной ярко фиолетовых волос, и обратно.

Тушка суетилась, дёргалась, но исполняла любое распоряжение девчонки безоговорочно.

Девчонка производила странное впечатление: с одной стороны она выглядела обычной, если не считать цвет волос, но это впечатление было обманчивым. Стоило только закрыть глаза, как она представлялась небольшой, постоянно вращающейся сиреневой воронкой, хищно затягивающей всё вокруг, мерцающей голубоватым светом, холодным и жутким, от которого хотелось держаться как можно дальше.

Два других парня точно также соответствовали тому, как я их представляла: один высокий и чрезмерно худой, с высохшей серой кожей, а второй настолько невзрачный, что уже через минуту, ты забудешь его лицо, походку и голос.

Тот, который отзывался по имени Кхмич, высокая худая жердина, высказал мысль, что стоит начать резать, так как время уходит, а здесь ещё даже гхыр не валялся.

За что выхватил презрительный взгляд от девчонки и осёкся на половине фразы.

Толстяк притащил пилу и уже примеривался сделать надрез, когда парень с невзрачным лицом молча отодвинул его в сторону и чёткими, выверенными движениями, хорошо отточенного лезвия, вскрыл брюшную полость.

— О! Кашка, — донесся до меня радостный вопль того, кого я уже давно мысленно обозвала хотдожиком.

— Ну так бери и ешь, — ядовито просипела девочка.

— Что смотришь, слабо да? А если я вечером принесу тебе одно из тех заварных пирожных, что ты так любишь?

— У меня даже ложки нет, — выдал толстяк хмуро и не отрывая взгляда от вскрытой полости трупа.

— А ты черпай ручками, — сипло поддержал девочку невзрачный парень. — Давай, не стесняйся, тут все свои.

— Но я не хочу, — вновь заныл хотдожик, однако всё же запустил в полость руку.

От раздавшихся чавкающих звуков меня чуть было не стошнило, но я пересилила себя, попутно порадовавшись, что мой желудок пуст и ему нечем выдавать меня.

— Перед смертью надо обязательно съесть маленького игрушечного бегемотика, — пошутил стебелёк Кхмич, — бальзамировщику будет приятно. Все любят "Киндер-сюрприз"!

Шутка определённо имела успех, судя по гулу голосов.

— Ну что, кто мне скажет причины смерти данного трупа? — вновь послышался ехидный и подозрительно ласковый голос наставника.

— Я думаю он поел вот этой кашки, возможно она вызвала заворот кишок, что привело к вздутию, — высказал свою точку зрения Кхмич.

После его слов наступила резкая тишина, звуки насыщения толстяка стихли, а потом пошли звуки говорящие об обратном процессе.

— Похвально, но не верно. Студиоз Кхмич, сегодня готовишь мне отработку по теме обнаружения органических ядов на пятидесяти листах. Кто ещё хочет порадовать старика?

— Уважаемый наставник, осмелюсь предположить, что кашка была отравлена, отчего на коже обнаружены следы, характерные выходу токсинов.

Толстяка согнуло ещё сильнее, но на него мало, кто вообще обращал внимание.