Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

А вот с деньгами грустно. Девять рублей. Три буханки хлеба. Нет, студенческое братство не даст мне умереть с голоду, но слово «братство» как бы подразумевает, что ты не только берешь, но и отдаешь. А у меня денег нет.

Где их взять?

До ближайшей стипендии – два месяца. И то если поступлю. И то, я подозреваю, со студенческой стипендии не зажируешь. А мне ведь нужно еще покупать тетради, ручки, одежду в конце концов.

Продать что-нибудь ненужное? Я уже все продал и то, что выручил после этой продажи, умудрился потерять. А, как говорил дядя Федор, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно…

И тут меня пробила мысль. Вернее – МЫСЛЬ.

Дядя Федор, ты не прав! Чтобы продать что-нибудь ненужное – нужно найти что-нибудь ненужное! И продать это тому, кому нужно!

Глава 28

Мысль о том, где можно найти – в буквальном смысле слова «поднять» – денежки на проживание в славном городе Афосине, столице трех революций – наверное – мне подсказал Чесменский дворец.

Как сейчас помню, в 2009 году в одном из дворцов Санкт-Петербурга нашли тайник, в котором во время одной из трех революций были запрятаны золотые сервизы, на какую-то очень огромную сумму. И что-то сдается мне, что дворец этот – Чесменский[170]… И, если этот мире копирует наш, за исключением имен и названий, то не исключено, что в здешнем аналоге Чесменского дворца ТОЖЕ спрятан клад.

Это была хорошая новость. А следом за ней идет кавалькада плохих.

Первая – я не уверен, что дворец со спрятанной посудой был именно Чесменский, возможно и какой-то другой, в Питере этих дворцов – как Педров в Бразилии[171].

Вторая – даже если и Чесменский, я понятия не имею, где именно был тот тайник. В этом основная проблема нашей перенасыщенности информацией, которой мы набиваем себе головы – 99 % этого хлама нам никогда не пригодится. А то, что пригодится, мы никогда не вспомним, когда придет необходимость. Вот я, к примеру, помню, что Фанни Каплан стреляла в Ленина 30 августа 1918 года на заводе Михельсона, стоя у переднего левого крыла автомобиля, в тот момент, когда Ленин садился в него после митинга[172]. Замечательная информация. И на кой она мне? А вот где был тайник с посудой – убейте, не вспомню.

Третья – даже если предположить, что случится чудо, и я вспомню, где этот самый тайник, мне это не принесет абсолютно никакого профита. Самолично под покровом ночи долбить стены, вытаскивать полтонны золотых блюдечек… и что? Тащить в комиссионку? Так меня там и ждут с распростертыми объятьями, когда же, мол, этот тип с золотым блюдечком припрется… Слишком ценная штука, сразу возьмут за жабры, откуда, мол, дровишки и с каким именно отцом вы их нарубили. Связываться с криминалом – все то же самое, только в конце меня ждет не тюремная камера – а то и расстрел, за хищение-то социалистической собственности в особо крупных размерах[173] – а бетонные штиблеты и дубовый макинтош. Или, с учетом питерских традиций – расфасовка по бумажным пакетам. Полиэтиленовые-то еще не в ходу…

Четвертая – даже если я абсолютно честно приду в милицию и скажу, что знаю, где спрятан клад… Кто мне поверит? Деревенский парнишка, впервые в городе, вдруг совершенно точно знает, где клад? Откуда? Первое, что сделают – и что сделал бы я сам – запрос по месту жительства. И тогда – ой.

Подытожим – никакой пользы от этого виртуального клада мне нет. Как же мне тогда раздобыть денег? А очень просто.

Есть старый заброшенный дворец, в котором лежит клад. Но в Питере не одно старое заброшенное здание… что? Не в каждом из них лежит клад, а если и лежит – не найдешь? Так клад-то мне и не нужен вовсе!

Что люди делают с ненужными вещами? Несут на помойку, правильно. А что люди делают с ненужными вещами, когда уезжают из старой квартиры на новую? И снова правильно, пять баллов! Они их бросают. И, если кто-то вроде меня пройдется по домам под снос – этот самый кто-то сможет, при некотором везении, конечно, огрести целую кучу… кто сказал, хлама?! Целую кучу вещей, которые кому-то не нужны, а кому-то, возможно, очень даже нужны. Вспомнилась история, то ли где-то услышанная, то ли где-то прочитанная, что, кажется, примерно в этом самом времени, в котором я обитаю сейчас, стали модными пластиковые вещи и недальновидные люди потащили на помойки антикварные столики, светильники и вазы[174]. И, если такую потенциально нужную вещь отнести вкомиссионный магазин – то можно выручить некоторую сумму денег. Небольшую, да, но мне, в моем нынешнем состоянии, любая сумма – в радость. И даже если найдется что-то и впрямь никому не нужное – это всегда может пригодиться МНЕ. Мне, как Осипу, и веревочка сгодится[175]. Любая находка – как клад.

С этими приятными кладоискательскими мыслями я уснул.

* * *

– Почему вы решили поступать именно в наш институт? – давешняя «завуч» смотрела на меня, как товарищ Афосин на буржуазию. Остальные члены приемной комиссии – с некоторым любопытством, но вполне доброжелательно. Вроде бы.