Зигги Стардаст и я

Скрип-скрип – Ага! Я знала, что он сумасшедший! – скрип… Проклятье. Обычно часть «вопросы и ответы» в этом гребаном игровом шоу удается спустить на тормозах.

Секрет: я играю в эти игры давно, поэтому знаю все правила. В ответ на каждый вопрос добавлять нужное количество «все прекррррасно!», приправив парой капель «да, у меня пока есть эта проблема, увы!». Переборщишь с прекррррасно – и она на раз просечет.

Обычно я так и делаю. Но сегодня все вверх тормашками. Утром едва сумел сосредоточиться, чтобы завязать чертовы шнурки, а на английской литре, когда сел с Уэбом, мозги были настолько всмятку, что единственное, о чем я мог болтать, – это о Pink Floyd и о том, что Роджер Уотерс[33] был Сократом в мире музыки. Боже! Уэб смеялся не переставая и теперь наверняка считает меня кем-то вроде персонажа из «Луни Тьюнз». Да и ладно. Сосредоточься, Коллинз. Не впускай ее. Смотрю в окно. По стеклу змеятся дождевые ручейки.

– Ты уверен, что чувствуешь себя нормально, Джонатан? Ты сегодня чуть бледнее обычного.

– Просто устал.

– И давно это у тебя?

О да!

– Нет, на самом деле не очень. (Каким бы таким запутанным лабиринтом вывести ее на привычную карусель?) Только последние пару дней. Нервы, наверное. Нам нужно читать доклад перед всем классом. А вы знаете, как я ненавижу такие вещи…

Крючок, наживка, леска…

– А-а, понятно.

Скрип-скрип-скрип по бумаге.

– Я думаю, тебе полезно. Нет? Помогает пробиться через страхи.

– Ага, – отвечаю я.

– Мы должны смотреть им в лицо, если хотим смело встретить свою судьбу.

Беззвучно повторяю эти слова вместе с ней. Клянусь, я слышал их 10 728 раз с тех пор, как впервые вошел в этот кабинет.

– Да, – говорю вслух.

– Доклад надо делать в одиночку?

– Нет, вместе с Уэбом, и…

– Уэбом?

Проклятье, опять прокололся.

– Ага. Это новенький в школе. Не особенно любит разговаривать.

И следовало бы сейчас взять с него пример.

– Хороший парень?

– А? Да. Хороший. Наверное. Не знаю. Грустный немного, мне кажется. Мы в эти выходные встречаемся на…

ЗАТКНИСЬ, КОЛЛИНЗ! Нервы скручиваются жгутом под скрип-скрип-скрип-скрип-скрип доктора Эвелин.

– Где? – уточняет она.

Думай, думай, думай.

– На роллердроме!

Черт, вот почему бы не подумать об этом раньше? Отличное место, на самом-то деле. Мы могли бы поиграть в «Понг»[34] и покататься на скейтах. Или сходить в «Кеймарт»[35]. Он как Швейцария: там ничего плохого никогда не случается.

– На роллердроме?

– Да. С друзьями. Хотим помочь ему освоиться на новом месте и всякое такое.

– Понятно, – говорит она после того, как, готов спорить, продрала до дыр страницу. – Это очень мило с твоей стороны. И полезно, как мне кажется, выйти из зоны комфорта.

– Ага. – Я сглатываю. – Встретиться со страхом, чтобы встретиться с судьбой!

Она смеется, но продолжает писать.

– Так вот что это значит, да? – говорю я, пытаясь снова сменить тему. – Те вещи, что пугают тебя больше всего – это вещи, которые помогают стать тем, кем тебе предназначено быть.

Ну или как-то так.

Она перестает писать.

– Это ты хорошо сказал, Джонатан!

Капли дождя все быстрее ползут по стеклу. Внешний мир словно укрыт серой простыней, как тот фильм на уроке здоровья. И тоже часто рябит.

– Твой отец о нем знает? – спрашивает она.

– Что? Нет. С чего бы?

– Просто поинтересовалась. Он всегда хотел, чтобы у тебя появились новые друзья.

– Да. Наверное, я ему скажу.

Вранье. Еще чего! Пора выбрать другую дорожку. И поскорее.

– Вы тоже думаете, что Земля умирает?

– Что?

– Мистер Дулик сказал, что где-то читал об этом. Типа того, что нам осталось всего пять лет. Вы об этом слышали?

По моим щекам стекает пот. Это я думаю, что пот. Точно сказать не могу, поскольку не решаюсь двигаться.

– Нет, – отвечает она. – А ты думаешь, она умирает? Думаешь, нам осталось всего пять лет?

– Не знаю. Однако не удивился бы. Ведь как раз тогда я был бы свободен.

– Что ты имеешь в виду?

– Пять лет. Через пять лет мне будет двадцать один. И я наконец смогу уехать в Калифорнию.

– Да, все верно, когда…

– Когда получу деньги, которые оставила мне бабушка.

– И ты сможешь…

– Увидеть пляжи и пальмы, плавать в океане, заниматься музыкой на Лорел-Каньоне с Мамой Касс[36] и Джони Митчелл[37], стать звездой рок-н-ролла и, наконец, быть кем-то.

– Да. Но почему бы тебе…

– Готов спорить, там все сверкает, точно дискотека. – Я закрываю глаза, не желая больше смотреть на бесцветный внешний мир. – Город – как снежный шар. Из вашей коллекции. Только с блестками.

– Значит, ты так это себе представляешь?

– Да. Ну вот, я и думаю, если все-таки наступит конец света, то…

– …то как тебе обрести эту свободу сейчас? – она договаривает мысль, которую я даже не осознавал.

Тишина.

Никакого царапанья по бумаге. Никакого писка.

– Не знаю, – говорю я, открывая глаза. – Не уверен, что это возможно.