Зигги Стардаст и я

Скрипит кресло, дверь приоткрывается. Его дедушка. Открывает дверь шире – и все шире становится его улыбка.

– Джонатан! Чем обязаны такой чести?

– Уэб дома? – говорю так, будто мы соседи, и я просто пришел спросить, выйдет ли он поиграть.

– Конечно! Входи.

Все сидят за столом. Уэб подхватывается с места, потому что понимает.

– Что случилось? Что произошло?

Я разражаюсь слезами.

Он подбегает, гладит меня по голове и шепчет:

– Тсссс, тсссс… теперь все в порядке, – а потом уводит меня к себе в комнату.

Садимся на его кровать, Уэб обнимает меня, и я уверен, что буду плакать в его объятиях до конца жизни.

45

Просыпаясь, я чувствую себя обернутым оболочкой силовых полей всех супергероев от начала людского рода. Неуязвимым. Неуничтожимым. Защищенным от гибели. Неприкосновенным для обид, боли или стыда на веки вечные.

Уэб.

Лежим на его кровати, склеившись друг с другом.

После бурных рыданий я свернулся калачиком на полу его комнаты с выданными подушкой и одеялом, а когда все пошли спать, Уэб затащил меня к себе. «А что, если войдет кто-то?» – спросил я. «Не войдет», – ответил он. Я слишком устал, чтобы спорить, и через считаные минуты мы уснули.

Его руки окутывают меня. Его губы прижаты к моей шее. Его волосы липнут к моей спине. Он – моя жизненная опора. Электрические импульсы, идущие от его тела, пронзают мои нервы, но в данный момент это единственное, что поддерживает во мне жизнь…

Нежный отсвет нарезанной полосками луны проникает сквозь заколоченные окна и дощатые стены. Все давно спят.

Я замедляю дыхание, чтобы дышать с ним в такт. Чтобы мы стали одним целым.

– Не спишь? – слышу вопрос. Я совершенно уверен, что это мой собственный голос, поэтому не отвечаю.

Он целует меня в шею, утыкается носом в загривок.

– Уэб? – еле слышно шепчу.

Приподнимает голову:

– Да?

– Ты проснулся?

– Я и не засыпал.

– Правда?

– Правда.

– О…

Каждое слово следует за предыдущим так, словно мы договариваем их друг за друга. Я будто слышу его мысли в собственном сознании, выговариваю его слова собственным ртом.

Он снова притирается лбом к моей шее.

– Ты разговаривал во сне, – говорит Уэб.

– Правда?

– Да.

Мои глаза закрыты, но кажется, мы смотрим друг на друга, как тогда, на вершине утеса.

– И что говорил?

Не отвечает.

Открываю глаза, смотрю на домотканое полотно, висящее вместо двери.

– Он причинил тебе боль? – спрашивает Уэб.

– Кто?

– Хэл.

Лицо вспышкой мелькает передо мной в темноте: искаженное, изуродованное, голодное. Он наверняка знает, где я. Интересно, уже рассказал папе? Может, уже идет сюда… Нет. Он выжидает. Иначе был бы уже здесь. Может, я достаточно сильно ему врезал. Закрываю глаза, дергаю головой, пытаясь освободить ее от мыслей.

– Нет, а почему ты…

– Ты все время повторял его имя, просил перестать…

– Он не навредил мне. Нет, правда. Не в этом смысле.

– Что он с тобой делал?

– Ничего. Просто… пытался запугать, вот и все.

– Почему?

– Потому что… он видел нас той ночью.

Уэб молчит. Я не могу рассказать ему о том, что едва не случилось. И не стану. Ни за что. Мне слишком стыдно. И к тому же его гнев вылетит торпедой, и любая концовка, которую я могу придумать к этому сценарию, хорошей не будет.

– Помоги мне бог, если он хотя бы пальцем до тебя дотронется…

Вот, ясно?

Поворачиваюсь на бок, чтобы видеть его: глаза сверкают огнем, точно хвосты кометы. Когда они так близко, все мои нервные окончания занимаются пламенем. Меня прошивает электрический разряд. Но я и глазом не моргну.

– Он меня не тронул. Слышишь? И можно, мы не будем сейчас о нем говорить? Пожалуйста!

Всматривается в меня. Пристальным, тяжелым взглядом. Потом целует местечко между моими бровями.

– О чем хочешь поговорить? – спрашивает, снова устраиваясь на подушке.

– Мне не следует лежать с тобой в постели. Что, если кто-то войдет? Что, если нас поймают?

– Не поймают. Их и ураганом не разбудишь. Кроме того, они уже знают про меня и не…

Я даже сажусь на постели.

– Знают?!

– Ага…

– Когда ты им сказал? Как они узнали?

– В прошлом году. Первый парень, с которым я целовался… кончилось это нехорошо. Я прибежал домой в таком гневе, что пробил кулаком пару дыр в стене.

– О…

– И тогда рассказал. Все. Наверное, они с самого начала все про меня знали. С их точки зрения, это хорошо…

– Хорошо?!

– Давай просто полежим и…

– Как это может быть хорошо, Уэб? Расскажи мне. Пожалуйста.

Он вздыхает, запускает пальцы в мои волосы.

– Не знаю, наверное, когда-то мой народ почитал людей вроде меня. Очень давно, целую вечность назад. Люди думали, что мы обладаем особыми целительскими способностями или чем-то в этом роде… вроде как в каждом из нас пляшут сразу два духа – мужской и женский…

– Серьезно?

– Они считают это особым даром.

– Даром?

– Ага… Иди сюда, ложись обратно. – Он обвивает руками мою талию; я приникаю к нему, игнорируя жжение.