Зигги Стардаст и я

Из-за дома доносится приглушенный разговор. Не понимаю, кто это. Может, Уэб с семейством, может, Хэл с хиллбилли, может, офицер Эндрюс и национальная гвардия, прибывшие забрать меня.

Натягиваю свои шорты и его майку, которая мне велика, – поскольку своей нигде не вижу – и пытаюсь что-нибудь рассмотреть сквозь щель между досками на окне. Никакого движения ни на пляже, ни на другой стороне озера. Папин «Кадиллак» вернулся на место, хотя занавески в трейлерах задернуты. Все неподвижно. Даже вода.

Папа уже знает? Он вообще понимает, что меня нет?

Подхожу к дверному проему. Деревянные половицы скрипят под моими шагами. Ох, настоящая сцена из фильма ужасов. Высовываю голову из-за полотнища, заменяющего дверь.

– Доброе утро…

Никого нет.

Как странно быть одному в чужом доме. Словно ты – настоящий космический захватчик. Скрипя при каждом шаге, иду к москитной двери. Вставленная в рамку моментальная фотография на каминной полке блестит на свету. Раньше я ее не замечал. Уэб. Стоит между двумя пожилыми мужчинами, все трое – в белых майках и голубых джинсах. Белая деревянная церковь в отдалении, на склоне горы. Внизу подпись: «ДОМ». Уэб выглядит насупленным, даже разгневанным. Как тогда, когда мы впервые встретились. Призрак его собственной истории, сказала бы Старла.

Приглушенный смех нарушает мой транс. Бросаю взгляд во двор сквозь москитную дверь.

Уэб сидит неподвижно, уставившись в маленький костерок, в моей футболке! На нем она смотрится смешно, потому что короткие рукава едва прикрывают плечи, а низ заканчивается чуть выше талии. Вот глупыш! И все равно… К его родственникам присоединилась еще одна семейная пара, и все сидят кружком у костра, прихлебывая что-то из исходящих паром кружек.

Когда открываю дверь, все смотрят на меня. О боже. Машу рукой и спускаюсь по лестнице, будто только что завоевал премию «Мистер Инопланетянин». Да, я такой: вломился в их дом прошлой ночью, затопил его годовым запасом слез, потом скрылся в комнате младшенького, СПАЛ ГОЛЫМ С ИХ МЛАДШЕНЬКИМ! Они знают? Слышали? Уэб говорил, что их и ураганом не разбудишь, но не знаю, не знаю… Зигги, помилуй. Мне некуда бежать, иначе я бы точно сбежал.

Уэб похлопывает по бревну рядом. Костер потрескивает: больше никаких звуков не слышно.

– Доброе утро, – шепчет мне на ухо.

Мы смотрим друг другу в глаза, совершаем краткое плавание по мысленным поцелуям, и я поворачиваюсь к костру. Легкий утренний бриз означает только одно: будет жарко, как в преисподней, слишком жарко, чтобы дышать.

Кстати, об этом: кажется, никто не дышал и не двигался с тех пор, как я сел на бревно.

– Кофе? – спрашивает дедушка Уэба. У него на руке толстая кожаная перчатка, и он наливает напиток из кубинской кофеварки, кипящей над костром.

– Спасибо, – говорю я и делаю глоток.

– Джонатан, у тебя все нормально?

– Да. Я не хотел… извините за вчерашнее… Иногда Уэб – единственный, с кем я могу поговорить…

– Мы просто хотим, чтобы тебе ничего не грозило, – кивает он.

– Мне и не грозит. – Поворачиваюсь к Уэбу, который улыбается: зеркальное отражение фотографии на каминной полке. Надеюсь, во имя Зигги на Кресте, таким он останется навсегда.

– Ладно, тогда оставайтесь тут, парни, – добавляет дедушка, поднимаясь и собирая вещи. Остальные следуют его примеру.

– Что? Нет! На самом деле это мне надо идти. Я пойду…

– Нет. Ты остаешься здесь. – Он наполовину поднялся по лестнице и обернулся. – Ах да, если снова остаешься на ночь, то спишь в большой комнате. Все понял?

Уэб хмыкает. Мое лицо вспыхивает и, наверное, цветом сравнивается с костром.

– Да, сэр, – отвечаю я.

Все уходят.

Я толкаю Уэба в плечо.

– Ты же говорил, они спят так, что и ураганом не разбудишь! О господи!

– Он просто дразнится. Никто ничего не слышал.

– Почему они ушли?

Его взгляд снова превращает мой мозг в кисель, мгновенно переношусь в прошлую ночь, под полог из звезд… но когда присматриваюсь внимательнее, вижу: что-то изменилось – глаза ничего не скрывают.

– Что-то не так? – спрашиваю.

– У меня новости, – говорит Уэб, глядя под ноги и елозя ими по камням. – Помнишь того копа, которого я избил?

– Он, что…

– Нет. Живой… в смысле, я догадываюсь, что довольно сильно намял ему бока… но… В общем, мы узнали, что на прошлой неделе его арестовали. То ли за домашнее рукоприкладство, то ли еще за что. Короче, как я понимаю, он на какое-то время сел в тюрьму… Поэтому мне теперь снова безопасно, понимаешь…

– О. Ну это… хорошая же новость, верно?

Лишь пожимает плечами, качает головой, подбивает в костер камешек.

– Тогда почему ты такой?.. А… точно…

– Вот ведь забавно. – Он отклоняется назад, подставляя лицо солнцу. – С тех пор как попал сюда, я мог думать только об этом дне – когда наконец смогу поехать домой. А теперь, когда этот день настал… в смысле, я хочу вернуться, я скучаю – много по чему, но… ну ты понимаешь…

– Да…

Уэб потихоньку двигает босую ступню по песку и накрывает ею мою. Может, пламя костра сплавит их вместе, чтобы у нас не оставалось выбора, кроме как быть связанными до конца жизни. Может быть.