Зияющие высоты

Эта книга явилась одновременно и научным, и художественным открытием того, чем на самом деле является общество, в котором государство полностью подчинило себе индивида и каждый самый маленький коллектив (из которых, как из клеточек, состоит государственный организм), поглотило отдельную личность. Такая книга могла быть создана только человеком, прошедшим все круги тоталитарного ада, и не просто, сопротивляясь, физически сохранившимся, но сумевшим сформировать себя как самобытную, духовно богатую творческую личность. Именно таким стал крестьянский сын Александр Александрович Зиновьев — истинный, не по профессорскому диплому философ, разработавший свою систему логики, открывший фундаментальные социологические законы, создавший новый литературный жанр — социологический роман, а в литературе — новый, научный стиль образного мышления.

Антисталинистом Зиновьев стал еще в последних классах школы, в предвоенные годы. По «дружескому» доносу был арестован. Сумел убежать из-под стражи и год, скрываясь, бродяжничал по России.

Мало кто знает, что кандидатская диссертация о диалектическом методе «Капитала», с триумфом защищенная А. Зиновьевым в 1954 году в троекратном поединке с сановным ученым советом, стала у нас едва ли не первым сочинением самиздата. Зиновьевым зачитывались, его изучали, его мысли присваивали, становясь кандидатами, докторами, членкорами. Когда же его в 1978 году выдворили из страны, многие его ученики отреклись от него в испуге за собственную судьбу.

По иронии судьбы Александр живет теперь в гостеприимном, демократическом Мюнхене, в том самом, где в 20-е годы зародился гитлеризм, против которого Зиновьев, враг отечественного национал-социализма, героически сражался танкистом и летчиком в Отечественную войну.

Здесь, в Мюнхене, в течение последних 12 лет Александр Зиновьев создал более двадцати книг, вполне самодостаточных, но и как бы перетекающих одна в другую, связанных единством тем, персонажей, образующих в совокупности то, что я назвал бы трагикомической эпопеей «реального социализма», доведенного до сегодняшних дней. Они переведены на многие языки. У них громадная читательская и зрительская аудитория, да, и зрительская, ибо автор сам иллюстрирует свои произведения (а выставки талантливейшей живописи выделяют его среди популярных художников Запада).

Лакейское искусство «социалистического реализма» не знало ни сатиры, ни трагедии. Свободное искусство о «реальном социализме» — искусство А. Зиновьева — не могло не объединить в себе сатиру и трагедию: сатиру на общество и трагедию личности.

Подобно автору «Гаргантюа и Пантагрюэля», А. Зиновьев воссоздал стихию народной «смеховой культуры», но уже советского общества, его бессмертное «гротескное тело».

Можно сказать, что А. Зиновьев возродил сатиру как высокий философский и демократический жанр искусства. Но не только сатиру. Другой лейтмотив его творчества — трагедия личности, неизбежная во всякой социальной организации по самой ее антиличностной природе, и особенно в деспотической, тоталитарной, которую с помощью сатиры можно понять, осмеять, внутренне возвыситься над ней, но очень трудно изменить к лучшему или тем более полностью преодолеть.

Как быть индивиду? Что сделал главный герой всех книг А. Зиновьева — он сам? И какой пример подает каждому из нас?

От эмоционального и морального протеста против сталинизма А. Зиновьев с годами перешел к созданию его всесторонней рациональной концепции, к созданию науки о коммунизме не как социальном проекте, который в официальной идеологии изображался «наполовину» уже воплощенным, а как специфической реальности.

Сталин с несравненно большим основанием, чем хвастливый французский король Людовик XIV, мог сказать о себе: «Государство — это я». Но кто из подданных диктатора, кто из «малых сих» отважился бы создать себя самого как самостоятельно независимое государство? Кто мог бы сказать: я, не обладающий властью над другими людьми, не желающий ничего «своего», кроме «свежевымытой сорочки», не повелевающий ни партией, ни армией, ни тайной полицией, есть неприступное государство? Рассказывают, Маяковский, повстречавшись, кажется, с Ю. Тыняновым, предложил: «Давайте поговорим как держава с державой». Увы, полного суверенитета великий поэт не добился, да, наверное, тогда, на подъеме Революции, и не хотел, наступив на горло собственной песне.

Теперь другие времена. Республики СССР провозглашают государственный суверенитет. Еще важнее суверенитет каждого индивида. Во всяком случае, именно в этом состоит главный урок Александра Зиновьева. Свои воспоминания, опубликованные недавно во Франции, он так и назвал: «Я — суверенное государство».