Зима

– Доча! На помойку меня выбросить пора! Иголку в нитку уже не вдеваю!

Прабабушка умерла в возрасте сто три года у себя в огороде, копая грядки. Отец… Тихий, простой и очень красивый, массивный, высокий человек. Такой настоящий, как камни, чистая вода, ветер. Таких вот несловесных категорий человек, несловесных… Когда Нина была беременна Ариной, отец высылал ей огромные сумки с продуктами. В сумках были картошка, лук, чеснок, мёд, варенья всех видов, травы: «Ты даже не вари картошку-то. Натирай на тёрке да ешь, у нас всё настоящее. Дай-то Бог вам, городским, такого».

Мы постигаем Бога через любовь к своим родителям, к близким. Есть ли конец этому пути?

Мать… Красивая, эмоциональная, взбалмошная, резкая, порывистая. Она бросила отца, когда Нине было двенадцать, и уехала с ней в подмосковный город, вышла ещё раз замуж, и у Нины, выходит, стало два отца. Второй отец был бывшим военным. Занимался спортом, работал в охране, был бодрым, краснощёким и весёлым. Мысли сбивались и опять возвращались к Гуле, к матери, к отцу, к Николаю, к Вадиму, к тому, что она уже никогда не станет художником, кАришке, к ребёнку под сердцем… Острая боль пронзила насквозь, как будто её прокололи длинной иглой от макушки до пяток. Нина присела на скамейку. Собирался ливень. Было душно и парко. После второго «прокола» что-то тёплое побежало у неё по ногам. Нина поняла, что отходят воды и пора звонить Паше, Гуле и вызывать скорую.

Дмитрий Андреевич вышел на вершину холма с полным ведром воды. Далеко окрест холма лежали поля, леса и крошечные деревеньки, дороги, дорожки, железнодорожные пути, полустанки… Небо было чистое, и не слыхать ветра. Рядом с кухней на высоком флагштоке повис истрепавшийся ветром флаг. «За дело»,– решил Дмитрий и засучил рукава. Он зачерпнул ладонью воды из ведра и брызнул ею куда-то наверх, к небесам, и там возникла радуга. Одной и другой пятернёй Дмитрий Андреевич рисовал радуги, одну за другой. Полведра воды прямиком попали на небо и сбились в маленькое кучевое облачко, которое начало на глазах увеличиваться. Подул ветерок. Мужчина улыбнулся, подмигнул облаку, сел на длинную массивную скамью и закурил.

– Ишь ты, как льёт, как из ведра, – сказал Василий Вадиму, потуже заворачивая свои рисунки в полиэтилен. Он показал свою неполную картинную галерею, и надо сказать, не таясь,что в коробке, под толстым слоем полиэтилена хранились росчерки то ли ангела, то ли человека, ставшего ангелом.

– Сейчас самый сильный дождичек переждём и пойдём. На ночь здесь оставаться нельзя. Давно такого дождя не было. Поможешь мне коробку донести. Мне здесь, на Земле недолго осталось. Авось кому пригодится. Душно мне тут, да, Вадимушко.

За неделю, проведённую рядом с Василием, Вадим не проронил ни слова, как будто онемел. В перерывах между приступами борьбы с демонами, он слушал, а говорил Василий. Василий не обращал внимания на то, что Вадим болен. Переждёт, водичкой обрызгает, кликнет, и идут они дальше. Где посидят, где в пруду искупаются, где еды попросят, где воды. Показал ему Василий родники местные и магазины здешние, где можно еды выброшенной подобрать. Так и шли.

Когда Нина позвонила Гуле, та как раз купала Нину. Вы не ослышались, Гуля назвала девочку Ниной.

– Нинка, не будешь возражать? – спросила только Гуля.

– Не буду, – ответила Нина.

Малыша назвали Аркадием, и больше всего на свете он любил спать. Он с удовольствием пропускал часы кормления и не просыпался. Такое ощущение, что он недоспал и сейчас навёрстывает упущенное. Девочка, наоборот, спать не хотела. Она всё время беспокоилась, улыбалась и требовала внимания. Только хорошее плавание и еда после могли сморить малышку.

– Поняла, Нинэль. Ты вызвала скорую? Они тебя, наверное, в 27-ой отвезут, далековато ты от дома. Хорошо. Паша в курсе? Давай, дорогая. Отзвони номер роддома.

Гуля заметалась по квартире с Ниной в одной руке и телефоном в другой.

В этот исторический момент Игорь репетировал сцену омовения ног в спектакле, потихоньку обретавшем плоть и силу. Да, да! Именно в том самом спектакле по псалмам и песням Давида. В больших медных тазах стояли артисты, кто-то из кувшинов подливал в тазы воду, кто-то мыл им ноги, кто-то держал полотенца.

– Что? – громко крикнул Игорь, – Нина рожает? Минуточку внимания! – Игорь посерьёзнел. – Давайте сейчас закончим репетицию сцены омовения ног и все вместе споём псалом № 150. Это очень важно. Прошу.

– Артисты вышли из тазов, выстроились в полукруг и запели:

Хвалите Бога во святыне Его; хвалите Его на тверди силы Его.

Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его.

Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях.

Хвалит Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе.

Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите его на кимвалах громогласных.

Всё дышащее да хвалит Господа! Аллилуия.

– Так. Хорошо. Молодцы. А теперь №112.

И актёры, сияя чистотой ног и радостью лиц, запели:

– Хвалите имя Господа! Да будет имя Господне благословенно отныне и вовек.

От восхода солнца до запада да будет прославлено имя Господне!