Зима, когда я вырос

Незнакомый мальчишка уронил мячик, Олли Вилдеман поддал его ногой, и мяч медленно подкатился к нашим ногам. Зван наклонился и хотел бросить мяч обратно.

— Не трожь своими еврейскими лапами, — пробурчал Олли Вилдеман, не удостоив нас взглядом.

Но Зван уже подтолкнул мяч.

Олли Вилдеман медленно поднял его.

— Иди сюда, Томми, — сказал он, — давай-ка вылижи мячик дочиста!

Я привык, что он задирает меня в школе, но это было что-то другое.

— И не подумаю, — прохрипел я.

Незнакомый мальчишка расхохотался.

— Тебе уже двенадцать лет, Олли, — сказал я, — что за детские глупости.

Это я сказал зря.

Олли не любил, когда ему напоминали о том, что ему двенадцать лет, а он учится в четвертом классе. Он посмотрел на меня злющими глазами. Другой мальчишка достал из штанов свою пипу, грязной правой рукой потряс ее, чтобы не замерзла на холоде, и пописал на глухую стену — получилась шикарная струя; в соревновании, кто дальше пописает, он бы наверняка выиграл.

— А ну покажи свою пиписку, — сказал он Звану.

— Бежим, Томас, — сказал Зван, — быстро.

Я побежал за Званом и споткнулся. Зван поднял меня. Мы бежали со всех ног, я чувствовал спиной, что Олли Вилдеман со вторым мальчишкой бегут по пятам.

По улице Фокке Симонсстрат шел точильщик, с трудом толкавший свою тележку. Мы подбежали к нему, а Олли Вилдеман кричал нам вслед:

— Чтоб ты сдох, еврей паршивый!

— Вам помочь? — спросил Зван у точильщика.

— Молодцы, ребята! — сказал точильщик. — Молодцы!

Мы толкали его тележку, а точильщик шел за нами и, насвистывая, спокойно сворачивал самокрутку.

Я толкал тележку, глотая слезы.

— Ты чего? — сказал Зван. — Все в порядке, город есть город, а хулиганы есть хулиганы.

— Я часто реву, — сказал я, — не обращай внимания. Они ушли?

— Я их не вижу, — сказал Зван, — но боюсь, что они никуда не ушли.

Ночные приключения

Мы со Званом сидели в кровати. Спины опирались на мягкие подушки, у ног были грелки, ладони лежали на одеяле. По моей просьбе горел ночник.

— Оттого, что тепло ногам, не мерзнут руки, — сказал я, — странно, да?

— Потрогай ногу рукой, — сказал Зван.

Я взялся рукой за ногу. Рука не почувствовала тепла, нога не почувствовала холода.

— У меня руки и ноги одной температуры, — сказал я.

Зван откинул одеяло и подтянул одну ногу.

— Это потому, что нога твоя собственная. Вот потрогай мою ногу — почувствуешь.

Я взял его за ногу.

— Ого, — сказал я, — какая теплая!

— А у тебя рука холоднющая, — засмеялся Зван.

Мы снова накрылись одеялом.

— Я никогда не был дома у Олли Вилдемана, — сказал я. — Я никогда не ел у него горохового супа.

— Знаю, — сказал Зван и толкнул меня локтем.

Зван — еврей, подумал я, как и старик Мостерд.

Во время войны Мостерд носил на пальто желтую звезду. Тетя Фи объяснила, что во время войны фрицы отправили всех евреев в Польшу и заставляли работать там в лагерях. Зван — тоже еврей, и его мама с папой, наверное, до сих пор в лагере.

— Они работают в Польше? — спросил я.

— Кто? — не понял он.

— Твои папа с мамой.

— Нет, — сказал Зван.

— Почему же они не возвращаются?

— Они погибли.

— Погибли? От чего? Их убили фрицы?

— Ладно тебе, — сказал Зван, — перестань.

— Но почему?

— Что почему?

— Почему их убили?

— Их убили, потому что у них было больше половины еврейской крови, из их бабушек и дедушек больше половины были евреями.

Я прекратил расспрашивать. Зван знал все, я не знал ничего — приходилось с этим смириться.

— Родители моего папы умерли уже давно, — заговорил я вновь. — А мамины родители живут в Меппеле, в ужасно маленькой квартирке. Однажды я провел у них целый день. Они вообще ничего не говорят, только чего-то там возятся в этой своей квартирке в Меппеле. А что значит «еврей»? Авраам, и царь Давид, и Ионафан, и Моисей — они все были евреями, да ведь?

— Откуда ты знаешь эти имена?

— Я ходил в воскресную школу, — сказал я с гордостью. — Там рассказывают интересные истории.

— Из Ветхого Завета, конечно, — сказал Зван. — Там от первой страницы до последней говорится о древнем народе.

— Началось все с Адама и Евы, да?

— Да-да.

— Адам и Ева были евреями?

Зван засмеялся.

— Почему ты смеешься?

— Никогда об этом не думал, — сказал он.

— Если Адам и Ева были евреями, значит, мы все евреи?

— Нет, — сказал Зван, — в какой-то момент вышел сбой.

— Ты не хочешь разговаривать?

— Да ладно тебе.

— А фрицы что, злились на евреев?

— Глупо звучит.

— Они воевали друг с другом — фрицы и евреи?

Зван вздохнул.

— Нет, — сказал он, — они не воевали друг с другом. В лагерях у немцев были винтовки и прочее, а у евреев — самое большее старые зубные щетки. Их просто уничтожали. Их уничтожали, когда с них уже нечего было взять.

— Откуда ты все это знаешь?