Зима, которой не было (СИ)

Коля хватал меня за руки, пытался объясняться, кричал вслед, что я пожалею. В тот момент я вообще не думала о нем и его чувствах. Хватит. Поддавшись слабости единожды, начинаешь плавиться, как масло на сковородке, от моментально навалившихся проблем. Я до боли кусала свои губы и тут же глотала сочившуюся из ранки кровь. Снег под моими ногами хрустел, а я хваталась за скулы, пытаясь заткнуть свои мысли. Плакать на морозе с моей-то проблемной кожей — вот беда.

Я часто проваливалась в яму стыда, а сейчас вовсе долетела до ядра Земли. Я уже представляла, что думает обо мне Артем. И мне было не наплевать, черт возьми! Впервые чье-то мнение казалось мне настолько важным, что я хотела изменить все, начиная от его колкой фразочки, брошенной в первый день встречи. Тогда бы я сказала что-то в ответ. Дела пошли бы по иному пути. И да, я в курсе, что признаю свою симпатию к Артему. Как жаль, что для этого мне пришлось потерять абсолютно все.

Когда я добралась до квартиры, то заметила, что дверь была открыта. На пороге я столкнулась с разувающимся отцом. Он заметил меня сразу, но обратился лишь после того, как педантично поставил свои ботинки на место.

— Видел твою записку. Думал, ты будешь позже.

Я приложила пальцы к уголкам глаз, чтобы не заплакать, чем тут же себя сдала. Мой голос дрогнул, а подбородок затрясся:

— Все в порядке. Правда. Ничего не случилось…

— Первым четырем словам я поверил бы. Но твое «ничего не случилось» тебя уличает в чем-то печальном. Ну же, милая, что такое? Кто обидел тебя?

— Папа… — шмыгнула носом я, и размотанный шарф выпал из моих рук. Неожиданно для нас обоих я ринулась к отцу и повисла на его шее, носом уткнувшись ему в плечо. Я заплакала, освобождая свой бездонный стыд и бесконечную печаль. Папина ладонь легла на мою спину, и впервые за долгое время я почувствовала себя защищенной и любимой.

— Скажи мне, Ева, — вновь произнес он, — мы разберемся во всем вместе.

— Не волнуйся, — я отстранилась и утерла с горящих щек слезы. — Ничего страшного. Мне неловко говорить об этом… Но, кажется, я влюбилась.

Отец раскрыл рот от удивления и взял меня за руки. Его взгляд — печальный, родительский, нездорово-заботливый — был для меня спасительным кругом. Если бы рядом не было его, я бы легла на пол и умерла от горечи и одиночества.

— Ты? Влюбилась? — кажется, он был удивлен даже больше, чем я ожидала.

— А ты думал, у меня совсем сердце атрофировалось?

— Нет, — возразил отец. — Просто все довольно неожиданно. И давно ты… чувствуешь к кому-то влечение?

Серьезно? Может, ты еще начнешь называть это либидо?

— Прошу, называй вещи своими именами, — сконфузилась я. — Видимо, давно. Но поняла это только сейчас.

— Хорошо, милая. Выпьем чаю. Тот, что приносил Акиншев, просто превосходный. Жаль, что этот молодой человек больше не придет на терапию…

— Как не придет?! — воскликнула я, отбрасывая ногой свои ботинки. Я помчалась за отцом на кухню и едва не споткнулась. Но затем я откашлялась и сделала строго-равнодушный вид. — То есть почему?

Папа занялся приготовлением чая — наполнил чайник водой и поставил его на плиту. За несколько секунд его молчания я успела отгрызть себе один ноготь.

— Я несколько раз говорил ему о том, что для избавления от фобии нужно заняться делом. Я имел в виду учебу, но он решил все гораздо интереснее.

— Как же? — невзначай поинтересовалась я, двигая от нетерпения свою чашку по столу.

— Устроился работать, — усмехнулся папа в ответ.

Артем и работа? У меня он почему-то всегда ассоциировался с обеспеченной беззаботностью. Коля это подтвердил. С чего вдруг?

— И кем он стал работать? — начала разводить папу на беседу я.

Тот нахмурился и ответил:

— Кажется, мы хотели поговорить о твоей влюбленности, Ева.

Вообще-то мы и так уже о ней говорим.

— Небось богатый папаша куда-то его пристроил. Такие парни, как он, не способны ни на что…

Я постаралась вложить в свою реплику как можно больше цинизма. Отцом порой было легко манипулировать — он тут же повелся.

— Ты не права. Артем теперь работает официантом в кафе неподалеку. Это никак не связано с делом его семьи.

Я задумчиво хмыкнула и отмахнулась, попытавшись показать равнодушие. Но внутри, честно, я сильно удивилась.

Могу представить, насколько такой официант может распугать клиентов.

— В общем, то, что мне кто-то нравится, сейчас не слишком важно. Важнее то, что перед этим человеком я очень виновата. И черт знает, как извиниться.

— Что за слова, милая? — недовольно поинтересовался отец, наполняя кружки кипятком. Клуб огненного пара взвился к потолку и тут же растворился в воздухе.

— Забей, — вздохнула я. — Так ты мне поможешь? Ну, как можно психологически тонко это сделать? Извиниться то бишь.

Папа поставил передо мной заваренный чай и положил рядом ложку для сахара. Сам же уселся напротив, почесывая подбородок. Мне кажется, он был смущен.

— В первую очередь тебе нужно понять, ради чего ты хочешь извиниться… Из чувства вины, из жалости, ради вежливости…