Зима, любовь, экстрим и хаски

И мы срываемся вниз!

Я захлебываюсь собственным криком. Снова и снова глотаю ледяной воздух, чтобы не заорать.

Мужики не поймут.

Никто не поймет.

Только Зоя. Может быть.

Мы выезжаем на дамбу. Под нами что-то трещит, я стараюсь не думать об этом. А только сжимаю руками скобы и заставляю смотреть себя вперед, улыбаться в камеру, даже если сквозь забрало не видно моего лица.

Только не смотреть вниз.

Только не смотреть на темную ледяную реку.

Зоя ведет уверенно. Она привстала над сиденьем, переместив весь вес на ноги и демонстрируя мне обтянутый комбинезоном аккуратный зад. Но я помню, что впереди камера, позади снег, а под нами темная река, а потому тоже поднимаю вверх забрало, улыбаюсь так, что сводит скулы и машу свободной рукой. Другой же крепко держусь за скобы. Так, что пальцам становится больно.

– Зойка, – говорит Иван, перекрикивая шум моторов. – Давай до плато вперед. Дорогу знаешь, вдоль просеки. А я замыкающий.

– Окей, кэп! – отвечает Воронцова.

Щелкает забрало, рычит мотор, и мы уже точно летим над землей.

Уворачиваться от веток мне удается с трудом. Кажется, что вредная Воронцова специально выбирает такой путь в надежде, что меня выкинет из седла.

Не дождется!

Я отлично помню, что Оленев говорил об этой части маршрута. И понимаю, что мы идем по проложенной им колее, но в очередной раз уворачиваясь от пушистой еловой ветви, я не сдерживаю ругательства. Зоя фыркает. Я никак не могу это услышать. Но я вижу это по тому, как она слегка поворачивает голову в мою сторону, лукаво улыбается, а потом добавляет газу.

И мы летим дальше.

Я не вижу тех, кто идет за нами. И потому лес кажется неживым. Одиноким, бескрайним. Сразу вспоминаются истории про медведя-шатуна, которого разбудили охотники, и прочие страшилки о карельское тайге.

Лес прекрасен в своей первозданности. Настолько прекрасен, что его идеальность не может разрушить даже шум мотора. Мне кажется, что мы остались одни в целом свете.

Зоя и я.

И я никогда не испытывал ничего подобного в горах. Лес был иным. Живым. Дремучим, надежно хранящим свои тайны.

Здесь царил сумрак и странный безмятежный покой. Снегопад закончился под утро. Но здесь зимнее солнце так и не вошло в свои права. И хотя сквозь ветви местами проглядывает голубое небо, в лесу довольно сумрачно.

А мы несемся вперед.

И от этой дикой свободы захватывает дух.

А потом лес заканчивается.

Со всего размаху мы влетаем в поросший низким кустарником овраг, пересекаем по тонкому льду ручей и выбираемся на высокий берег. Темные сосны отступают и яркое солнце ударяет в глаза, ослепляя. Подъем на гору проходит по самому краю заброшенной разработки. Я изо всех сил стискиваю руками скобы и боюсь сделать лишний вдох. На каждом повороте нас слегка качает, и я совершенно не уверен, что Зоя может справиться с такой махиной.

Я бы не смог. Петляя, мы поднимаемся все выше и выше. Я все отчетливее представляю, что стоит нам перевернуться, и падать вниз мы будем уже по прямой. Впрочем, Воронцовой хватает опыта и сил, чтобы играючи вывезти нас на плато.

Она глушит мотор, снимает шлем и спешивается.

Я следую ее примеру.

И когда оборачиваюсь, чтобы не пропустить появление остальных, замираю, не в силах подобрать слова.

Прямо перед нами белоснежной блестящей пустыней раскинулся песчаный карьер.

– Повезло нам с погодой, Царевич! – говорит Зоя. – Хотя к ночи снова обещают снег.

– Как-то не верится, – замечаю я, рассматривая ярко-голубое, без единого облачка небо.

– Еще не вечер, – усмехается Зоя и добавляет: – А вот и они!

Подпрыгнув на небольшом трамплине, на плато появляются Святослав и Катя.

– Ну вы задали жару! – восхищается Свят, глуша мотор.

Забрало у него, как и у Зои, поднято, и я вижу, как в глазах разгорается огонь предвкушения.

Отец сказал, что Святослав азартен. Возможно, посадить к нему Катю было отличным решением. Для обоих.

Катька светится как начищенный медный таз.

– Ну вы, девушка, круты! – восхищается Свят.

А меня почему-то коробит от его “девушка”. Зоя скромно улыбается. Святослав продолжает:

– Такая хрупкая на вид, а так управляется с техникой! Браво!

Отец говорит, что удивить доброго друга Свята непросто. Но кажется Воронцовой это удалось. А Катя и вовсе хмурится. Обиделась? Ревнует?

Если только к снегоходу.

– Как долго у нас привал? – спрашивает она.

– Минут десять, не больше, – отвечает Зоя. – А где остальные?

– Снимают проезд по лесу. Гарику очень надо.

– Дань, а можно я пока здесь покручусь? – спрашивает Катя и невинно так хлопает ресницами.

Воронцова готова ей отказать. По глазам вижу! Ну что за глупый бабий бунт! Понимаю, что в идеале стоит дождаться Ивана, но с другой стороны… А почему нельзя?

– Если мальчики не против, что мы их оставим, предлагаю прокатиться вдвоем. Я тут знаю пару забавных мест, – предлагает Зоя внезапно.

– Мальчики против! – заявляю я. Святослав смеется. – Зоя, у Вани будет инфаркт!

– Царевич, не гунди! – отмахивается от меня Воронцова. – Мы на плато, вниз не поедем. Пару горок покажу ей и все. Или только мальчикам можно, а девочки должны фоткаться на фоне этой красной штуки на полозьях?