Зима, любовь, экстрим и хаски

– Кстати, а давайте фотографироваться! – вспоминает Свят. – А потом пусть девочки едут, Даниил. Нам же не жалко!

– Не жалко, – соглашаюсь я. – Упадете – будете сами из сугроба вылезать.

– Ой, Царевич! Какой же ты бываешь нудный! – произносит Катя и слегка морщит носик.

Я показываю ей язык. Все смеются.

Девчонки позируют от души. Снимают шлемы, распускают волосы. Они выглядят потрясающе. Все выглядит потрясающе. Честно говоря, вот конкретно от этих двух я подобного не ожидал. Святослав фотографирует профессионально. Четко и ровно поправляет кадр, улыбается нежно и ласково. Солнце для северного декабря до безобразия яркое. А снег девственно белый, как в горах.

И я влюбляюсь в это место. Под нами простираются бескрайние сосны, несет к Онеге свои темные, местами скованные льдом воды река. И кажется, что мы одни в целом свете.

Девчонки быстро устают, или только делают вид, и вновь надевают шлемы. Ревут моторы, и Зоя срывается с места, поднимая мерцающее облачко снежной пыли. Катя уверенно следует за ней.

Внизу среди деревьев мелькает красный снегоход, Владимир с сыном начинают подъем. За рулем Никита, кажется, он младше меня на пару лет, но в этом сугубо мужском мире чувствует себя куда увереннее меня. Я слишком люблю комфорт. И белые конверсы.

Следом появляется Иван и тут же останавливается на опушке. Гарик снова снимает. Никита плавно скользит по снежному серпантину, поднимаясь все выше и выше. И в повороты он входит ужасно красиво. На грани. Так, что замирает сердце.

Гарик и Святослав продолжают съемку. Если эти кадры увидят свет, то у “Медвежьего угла” наступят светлые времена. Это абсолютно точно.

На плато Никита выходит на приличной скорости, лихо закладывает вираж и останавливается в паре метров от нас со Святом.

– А где все? – удивляется Владимир.

– Нас обобрали до нитки и бросили одних посреди снежной пустыни, – жалуется Святослав. – Умирать!

– От жажды? – уточняет Никита.

– От холода! – возмущается Свят.

Владимир смеется. Стаскивает шлем и спрашивает:

– Что, правда укатили одни?

– Угу, – отвечаю я.

– Оторвы, – восхищается мужчина.

– Пап, я за ними! – решает Никита и приглашает меня с собой: – Поехали?

– Это плохая идея, – замечаю я и у самого зубы сводит от менторского тона. – Зоя знает трассу. А мы нет.

– Даниил прав, Никит, – говорит Владимир. – Дождемся Ивана и поедем за ними.

– А как же мы? – спрашивает Свят.

– А вас оставим умирать от холода и жажды.

– Жестоко, – замечаю я и достаю из рюкзака термос с кофе.

– Даниил, что же вы сразу не сказали! – Владимир едва ли старше моего отца. Хотя мне кажется, что ему нет еще и сорока. Молодой крепкий мужик с небольшой проседью в черной бороде и пронзительным взглядом. Умный, хваткий. А еще он своему сыну друг. Это осознание почему-то ранит очень больно. Бьет хлестко, с оттягом именно туда, где нет защиты. Нет брони. Нет забрала.

Ника…

Несмотря на ноябрь в Сочи еще тепло. На ней короткая джинсовая юбка, желтая футболка, постоянно сползающая с плеча и обнажающая светлую кожу, покрытую россыпью веснушек. Белые кроссовки на толстой подошве. Рыжие волосы собраны в высокий пучок на макушке. Пухлый рот. Чуть вздернутая верхняя губа, открывающая очаровательную неидеальную щель между передними зубами. Тонкий прямой нос и щеки покрыты веснушками. И руки тоже. Она похожа на солнышко. И ей всего восемнадцать.

Я заехал в офис к отцу, чтобы отдать ключи от новых апартаментов на Бытхи. В планах – вернуться в свою квартиру в Красной Поляне и вплотную заняться одним проектом. С Никой мы договорились встретиться в Адлере, пообедать и погулять у моря. Она студентка, и ей удобнее жить в Большом Сочи. Мы встречаемся всего пару месяцев. Пока еще просто встречаемся.

Прогулки, кофе, поцелуи…

Стаса – помощника отца – на месте нет. И я без стука открываю дверь.

Они стоят на балконе. Слишком близко, чтобы можно было ошибиться. Слишком интимно.

Одной рукой он сжимает ее подбородок. Другая скользит вверх по молочно-белому бедру…