Зима Муми-тролля

— Ты меня разбудила! — выговаривала Мю. — И прогрызла мой спальный мешок. Ты вообще что творишь?

Но белочка от изумления снова забыла про матрасик.

Мю фыркнула и окончательно выбралась из коробки. Прикрыла крышкой оставшуюся внутри сестру и пошла пощупать снег.

— Вот он, значит, какой, — проговорила она. — Придумают же.

Она тут же слепила снежок и метко швырнула его в белочку. А потом вылезла из грота и отправилась исследовать зиму. И первым делом поскользнулась и с размаху шлёпнулась на обледенелую скалу.

— Ах вот, значит, как! — с угрозой проговорила Мю. — Поня-а-атно!

Но тут она представила, как выглядит со стороны — мюмла вверх тормашками, — и долго смеялась. Потом оглядела скалу и задумалась. Проговорила: «Ага-а» — и проехала на попе весь склон, подпрыгивая на ухабах, до самого низа, туда, где блестел лёд.

Малышка Мю повторила трюк ещё шесть раз, пока не заметила, что замёрзла.

Тогда она вернулась в грот и вытряхнула из картонной коробки спящую сестру. Мю никогда не видела санок, но решила, что коробка — то, что ей нужно.

Белочка между тем сидела в лесу и растерянно переводила взгляд с одного дерева на другое.

Она никак не могла вспомнить, где живёт, что ищет и как вообще тут оказалась.

Муми-тролль не успел уйти далеко на юг — тьма под деревьями начала сгущаться.

Лапы всё глубже утопали в снегу, и снег уже поднадоел.

Лес был неподвижен и тих. Время от времени слетал с ветки на землю снежный ком. Ветка на миг качнётся, и снова всё становится безжизненным.

«Весь мир впал в спячку, — думал Муми-тролль. — Один я не смог заснуть. Так и буду тут бродить целыми днями и неделями, пока сам не превращусь в сугроб, и никто меня никогда не узна́ет».

И тут лес расступился, и внизу открылась новая долина, и на другой стороне Муми-тролль увидел Одинокие горы. Они волнами стремились к югу, ещё более одинокие, чем раньше.

Теперь Муми-троллю стало по-настоящему холодно. Вечерний сумрак ползком поднимался со дна долины и медленно взбирался по обледенелому горному хребту. Снег на чёрных скалах был похож на острые белые клыки. Кругом белизна, чернота, пустота — сколько хватает глаз.

— Там, за горами, — Снусмумрик, — сказал Муми-тролль. — Сидит себе и ест апельсины. Если б я знал, что он знает, что я иду к нему через все эти вершины, я бы полез. А когда ты совсем один, ничего не выйдет.

Муми-тролль повернулся и пошёл по собственным следам обратно.

«Переведу все часы, — думал он. — Может, тогда весна наступит быстрее. А может, я что-нибудь случайно разобью, и тогда кто-нибудь проснётся».

Но он знал, что никто не проснётся.

И вдруг он заметил кое-что. С цепочкой его следов пересеклась цепочка следов помельче. Муми-тролль долго стоял и смотрел на них. Кто-то живой проходил через лес не больше получаса назад. Вряд ли он успел далеко уйти. Этот кто-то шёл в долину и был меньше, чем сам Муми-тролль. Следы почти не проваливались в снег.

Муми-тролля бросило в жар от ушей до кончика хвоста.

— Подожди! — закричал он. — Не бросай меня!

Он побрёл по снегу, спотыкаясь и издавая жалобные звуки, и тут его охватил страх темноты и одиночества.

Этот страх, видно, прятался где-то с того момента, как Муми-тролль проснулся в спящем доме, но только теперь Муми-тролль достаточно осмелел, чтобы испугаться по-настоящему.

Он больше не кричал — боялся остаться без ответа. Он не смел поднять морду от следов, которые едва виднелись в темноте. Он брёл, полз и жалобно подвывал.

И внезапно увидел свет.

Это был маленький огонёк, но он наполнил весь лес ласковым оранжевым сиянием.

Муми-тролль успокоился. Он забыл про следы и медленно пошёл вперёд. И шёл, пока не увидел, что в снегу горит обыкновенная стеариновая свечка. Вокруг неё высился слепленный из снежков островерхий домик. Снежки были прозрачные и светились оранжевым, как абажур ночника у него дома.

За фонарём кто-то выкопал ямку в сугробе и лежал в ней, глядя в суровое зимнее небо, и насвистывал — тихо, себе под нос, но насвистывал же!

— Что это за песня? — спросил Муми-тролль.

— Это песня про меня, — донеслось из сугроба. — Песня про Туу-тикки, которая слепила из снега фонарь. Но припев будет совсем про другое.

— Понятно, — сказал Муми-тролль и сел в снег.

— Ничего тебе не понятно, — заметила Туу-тикки дружелюбно и приподнялась, так что стала видна её полосатая красно-белая курточка. — В припеве поётся о том, что понять невозможно. Я как раз думала про северное сияние. Неизвестно, правда оно есть или только кажется. Ничего-то мы толком не знаем, и от этого мне спокойнее.

Она снова опустилась в свою ямку и стала смотреть в небо, уже совсем чёрное.

Муми-тролль приподнял нос и увидел северное сияние, которого не видел до него ни один муми-тролль. Оно было синее, белое и немножко зелёное и колыхалось длинными складками, занавешивая небо.

— Оно правда есть, я его вижу, — сказал Муми-тролль.

Туу-тикки не ответила. Она подтянулась к фонарю и достала из него свою свечку.

— Заберём домой, — сказала она. — А то всё равно придёт Морра и усядется на неё.