Зима плюс осень равно весна

— Думаю, Герде она тоже про себя наговорила ерунды. Я её расспросил в самолёте… Они вчера общались, но на типично женские темы, я Конраду перескажу, но не думаю, что это чем-то поможет.

— Бабские разговоры о шмотках? Не знаю, не удивлюсь, если он и здесь сможет за что-то зацепиться… Кстати, как там Герда? Нормально перенесла полёт после вчерашнего или сидела в обнимку со спецпакетом?

— Нормально. Да, ты в курсе, что у неё будет ребёнок?

Так и знал — выдержка у Сноурта оказалась ни к чёрту.

— Ты что там, стакан раздавил? Не поранился?

— Иди нафиг, Рих! Точно смерти моей хочешь…

— Так не поранился?

— Да какая, нахрен, разница! Что ты сказал про Герду?! Мне послышалось?..

— Не послышалось, — Рихард мысленно усмехнулся, представляя перекошенную физиономию друга. — Мальчишка у неё будет.

— Да? И кто же у нас счастливый папаша? Погоди… Эта дура весь вечер квасила как лошадь, она вообще в своём уме?? Да я ей… Хорошо, что улетела, точно бы огребла у меня по жопе, бестолочь!!

— Не ори ты, всё в порядке.

— Это ты называешь «в порядке»? Да…

— Усыновит она его, успокойся уже.

Снова звякнуло и забулькало. Тяжёлый плюх в кресло и вздох вселенской скорби в пространство:

— И зачем я только с Хантерами связался? Жестокие они, сволочи…

— Зато ты — белый и пушистый! Трус, — припечатал Рихард. — Знаешь, что она мне сказала? Что сама родить вообще не сможет, из-за давнего аборта. Ты, случайно, не в курсе, что она имела в виду? Я вот в первый раз об этом слышу. И готов удавить подонка.

— Я тоже ничего не знал… — после длинной паузы убито отозвался Дэн. — Ну давай, дави, с места не сдвинусь.

— Значит, между вами всё-таки что-то было? Я ведь давно догадывался, что вы не просто так всё время друг к другу цепляетесь… Но не лез, думал, взрослые люди, сами разберётесь. Зря думал, — Рихард устало вздохнул и с силой потёр лицо. — Рассказывай.

…И почему он даже не слишком удивился? Ведь ещё тогда, десять лет назад, нет, раньше, курсе на третьем, заметил, что Сноурт начал заглядываться на его подросшую сестрёнку. Проявлялось это неравнодушие, правда, весьма бестолково — в нарочитом снисходительном отношении к «малявке», вечным подколкам, которые так бесили Герду, а то и доводили до слёз. Как же так, все вокруг ею восхищаются, а этот лохматый придурок только и делает, что смеётся над ней! Рихард пытался урезонить друга и сам подкалывал его — типа, по возрасту ты как раз её ровесник, вы ещё подеритесь всем на забаву — но постепенно их взаимные перепалки стали чем-то привычным, и без их возни в компании было даже скучновато. У Герды появились первые «настоящие» поклонники, Дэн время от времени приходил на вечеринки с девушками, правда, каждый раз это были недолгие и ни к чему не обязывающие отношения. А потом Рихарду и вовсе стало не до чужой личной жизни — потому что в его появилась Флёр…

Он вдруг поймал себя на удивительном открытии — как ни старался, почему-то не смог чётко представить её лицо. Память сохранила лишь тёмный расплывчатый образ, похожий на отражение в пыльном стекле. А ведь Флёр была такая… яркая. Да, именно яркая. Прекрасный благоухающий цветок, сокровище, которым желали обладать многие из его друзей. Но она выбрала его, Рихарда. Вернее, просто сделала ставку на самого перспективного мужчину из своего окружения и после безукоризненно играла роль «очарованной-завоёванной». Никто не сомневался, что девушка страстно влюблена в своего «лапочку Рихи». Никто, кроме его ревнующей сестрёнки («я знаю, она стерва, она тебя не любит, не любит!!») и, как ни странно, её «заклятого дружка» Дэна. На почве общей неприязни они временно забыли свои старые обиды и, как могли, пытались открыть ему глаза на «меркантильную девку». Но преуспели лишь в том, что он почти перестал общаться с ними обоими… Глупец.

Всё закончилось внезапно. Чудовищная семейная трагедия и её последствия — громкий скандал, разоблачения в прессе, травля, финансовый крах — полностью изменили жизнь Рихарда Хантера и расставили всё по своим местам. Дэн был первым, кто с полным правом мог бы вычеркнуть его из своей жизни, а стал первым, на чьё плечо он смог опереться в буквальном смысле этого слова. Флёр была первой, на кого рассчитывал растерянный, оглушённый несчастьем Рихард — и первой, кто предал его. Она даже великодушно объяснила причину своего ухода. Нет, то, что он уже никогда не будет прежним «лапочкой», конечно, весьма прискорбно, но любить (равно жалеть) слепого не столь уж тяжкий труд. А вот тратить свои лучшие годы задаром — совсем другое дело. На такое способны лишь существа с нимбом над головой, ну или хронические неудачники вроде Сноурта. «Мне очень жаль, но ты должен меня понять, — сказала она на прощанье. — Уверена, на моём месте ты поступил бы точно так же». Наверное, доля правды в её словах всё же была, как ни мерзко это звучит. Но тогда Рихарду просто было очень больно…