Зима тревоги нашей

В полдень я сделал четыре сэндвича с сыром и ветчиной, с салатом и майонезом. Сыр и салат, сыр и салат. Когда мужчина женится, становится крылат. Два сэндвича и бутылочку колы я отнес к задней двери банка и вручил старине Джои.

– Нашлась ошибка?

– Еще нет. Подобрался к ней так близко, что чуть не ослеп.

– Почему бы не отложить до понедельника?

– Никак нельзя. В банках так не принято.

– Порой стоит немного отвлечься, и решение приходит само.

– Знаю. Спасибо за сэндвичи. – Он заглянул в каждый, желая убедиться, что я не забыл про салат и майонез.

В субботу после полудня, накануне Пасхи, торговля такая, что курам на смех. Так выразился бы мой августейший сын-неуч. Однако произошло два события, которые наглядно показали, что во мне происходят некие глубинные изменения. Вчера или позавчера я действовал бы совсем иначе. Словно выбираешь обои и вдруг попадается рулон с совершенно новым рисунком.

Сперва пришел Марулло. Артрит его замучил совсем. Он постоянно сгибал и разгибал руки, будто тяжелоатлет перед выпадом.

– Как торговля?

– Идет понемногу, Альфио. – Никогда прежде не называл его по имени.

– В городе пусто…

– Жаль, что ты больше не зовешь меня малышом.

– Думал, тебе не нравится.

– Теперь нравится, Альфио.

– Все разъехались. – Наверное, плечи у него жгло, будто суставы обсыпали раскаленным песком.

– Как давно ты приехал с Сицилии?

– Сорок семь лет назад. Очень давно.

– Выезжал туда?

– Нет.

– Почему бы не съездить погостить?

– Зачем? Все стало другим.

– Неужели не интересно, что там и как?

– Не очень.

– Родственники живы?

– Конечно, брат с семьей, у него уже и внуки пошли.

– Неужели не хочется их повидать?

Он посмотрел на меня так, как я сам разглядывал Марджи – словно увидел впервые.

– Что у тебя на уме, малыш?

– Не могу видеть, как ты мучаешься артритом. Подумал, что на Сицилии сейчас тепло. Может, боль уйдет.

Он поглядел на меня настороженно.

– Что с тобой?

– В каком смысле?

– Ты изменился.

– А! Есть пара хороших новостей.

– Работу не бросишь?

– Пока вряд ли. Если захочешь съездить в Италию, то я пригляжу за магазином до твоего возвращения.

– Что за новости?

– Пока не скажу. Все неопределенно… – Я поводил ладонью взад-вперед.

– Деньги?

– Вероятно. Послушай, ведь ты богат. Почему бы не поехать на Сицилию и не показать всем, каковы американские богачи? Погрейся на солнышке. С магазином я справлюсь, сам знаешь.

– Ты не прекратишь на меня работать?

– Нет, черт возьми! Ты знаешь меня достаточно, чтобы понимать – я тебя не предам.

– А ты изменился, малыш. Почему вдруг?

– Я же говорю – есть новости. Поезжай понянчить бамбини.

– Там я чужой, – задумчиво протянул Марулло, хотя заронить некое зернышко мне удалось.

Еще я знал, что ночью он примчится проверять книги – этот сукин сын не верит никому.

Не успел он выйти за порог, и тут же нарисовался агент «Би-Би-Ди-энд-Ди», совсем как вчера.

– Я не по делу. На выходные собираюсь в Монток, решил заскочить по дороге.

– Отлично, – сказал я, протягивая ему бумажник с торчащей из него двадцаткой. – Как раз хотел вам вернуть.

– Черт, напрасно вы так. Я же сказал, что пришел не по делу.

– Заберите.

– К чему вы клоните?

– Там, откуда я родом, так скрепляют договор.

– Вы что – обиделись?

– Вовсе нет.

– Тогда в чем дело?

– Забирайте, по ценам мы пока не сговорились.

– Господи Иисусе! «Вэйландс» предложил вам больше?

– Нет.

– Тогда кто? Чертовы дискаунтеры?

Я сунул двадцатку ему в нагрудный карман позади аккуратно сложенного носового платка.

– Бумажник оставлю, – сказал я. – Он мне понравился.

– Послушайте, мне надо согласовать все с руководством! Подождите, скажем, до вторника. Я вам позвоню, назовусь Хью.

– Как угодно, звонок-то за ваш счет.

– Дождитесь звонка, ладно?

– Дождусь, – пообещал я. – Порыбачить собрались?

– Нет, я только охочусь, и то лишь на цыпочек. Пытался зацепить тот лакомый кусочек – Марджи. Да не вышло. Чуть голову мне не откусила! Никогда их не поймешь.

– Они всё страньше и страньше[11].

– Вот уж взаправду, – согласился он. Я лет пятнадцать не слышал этого выражения. Вид у него стал озабоченный. – Ничего не предпринимайте, пока не позвоню! Господи, я-то думал, что развожу деревенского парня…

– Не собираюсь предавать хозяина за бесценок.

– Очуметь! Вот вы и подняли ставку.

– Я просто отказался от взятки, если уж говорить начистоту.

Похоже, я действительно изменился. Парень меня зауважал, и это мне понравилось. Да что там, я был счастлив! Шельмец решил, что я такой же, как он, только половчее.

Незадолго до закрытия позвонила Мэри.

– Итан, – начала она, – обещай не злиться…

– На что, мой цветик?

– Ну, она такая одинокая, и я подумала… В общем, я пригласила Марджи на ужин.

– Почему бы и нет?

– Ты не сердишься?!

– Нет, черт возьми!

– Не сквернословь. Завтра же Пасха!

– Кстати, завтра к четырем мы идем к Бейкерам. Так что наведи красоту!

– Мы пойдем к ним домой?

– Да, на чай.

– Придется надеть платье, в котором я хотела идти на пасхальную службу.

– Здоровски здорово, моя сладкая кочерыжка!

– Ты не сердишься из-за Марджи?

– Люблю тебя! – заверил я.

Нет, ну правда. Кроме шуток. А в голове пронеслось: какими же сволочами мы, мужики, иногда бываем.