Зима тревоги нашей

– Я помыл их щеткой.

– Ненавижу грязные ногти, как у Аллена.

– Может, ты ненавидишь в нем все без исключения – оптом, так сказать?

– Да.

– Молодец. Почему бы тебе его не убить?

– Выдумаешь же! – Она провела пальцами у меня за ухом. Вероятно, Эллен уже приводит своих ровесников-мальчишек в полное смятение.

– Слышал, ты занялась эссе.

– Тебе сказал этот гаденыш!

– Получается?

– Конечно! Еще как получается. Когда закончу, дам тебе почитать.

– Я польщен. Вижу, ты приоделась.

– Ты про это старье?! Нет, нарядное платье я берегу на завтра.

– Хорошая идея. Там будут мальчики.

– Ненавижу мальчиков! Терпеть их не могу!

– Знаю. Твой девиз – неприязнь. Я и сам их недолюбливаю. Пусти-ка на минутку. Хочу почитать газету.

Она вспорхнула с подлокотника, словно кинозвезда двадцатых годов, и мигом отомстила:

– Когда разбогатеешь?

Да уж, нелегко придется ее мужчине. Мне захотелось сгрести дочь в охапку и отшлепать, но именно этого она и добивалась. Кажется, Эллен накрасила глаза. Жалости в них было не больше, чем в глазах пантеры перед прыжком.

– В следующую пятницу, – небрежно ответил я.

– Лучше поторопись! Мне надоело быть бедной.

И она поспешно выскользнула вон. Хотя Эллен воплощает все, чего я терпеть не могу в остальных, я люблю ее – да что там, я ее просто обожаю.

Газету почитать не удалось. Не успел я ее развернуть, как прибыла Марджи Янг-Хант. Явилась при полном параде, даже парикмахерскую посетила. Пожалуй, описать прическу точнее смогла бы Мэри, но не я.

Утренняя Марджи, у которой закончился кофе, нацелилась на меня, как медвежий капкан. Вечерняя Марджи сделала ставку на Мэри. Если ее пятая точка и пружинила, мне этого было не видать. Если под ее аккуратным костюмчиком и было на что посмотреть, то оно надежно пряталось под одеждой. Идеальная гостья (для другой женщины) – услужливая, обаятельная, льстивая, чуткая, скромная. Со мной обращалась так, будто с утра я постарел лет на сорок. Женщины – удивительные создания. Я ими восхищаюсь, хотя и не понимаю, зачем они так перевоплощаются.

Пока Марджи и Мэри предавались приятному ритуалу: «Что ты сделала с волосами?», «Мне нравится», «Это твой цвет! Всегда его носи» – безобидные позывные сигналы, типичные для женщин, – я вспомнил самый женский анекдот из всех, что знаю. Встречаются две женщины. Одна восклицает: «Что ты сделала с волосами? Они стали похожи на парик». – «Это и есть парик». – «Ни за что бы ни подумала!»

Вероятно, женщины посылают друг другу куда более сложные сигналы, чем мы можем или имеем право представить.

Ужин превратился в череду похвал жареному цыпленку и отрицаний его съедобности как таковой. Эллен изучала нашу гостью немигающим взглядом, запоминая каждую деталь ее прически и макияжа. И я понял, что тщательный осмотр, на котором базируется так называемая женская интуиция, начинается совсем в юном возрасте. Моего взгляда Эллен избегала. Она прекрасно осознавала, что открыла огонь на поражение, и теперь ждала моей мести. Ну хорошо, моя хулиганистая дочь. Отомщу тебе самым жестоким способом: забуду о твоей выходке.

Ужин удался: пища обильная и сытная, как и должно быть на званом ужине, груда посуды, которую хозяева используют лишь для торжественных случаев. Потом был кофе, хотя обычно мы его не пьем.

– Разве он тебя не бодрит?

– Ничто меня не бодрит.

– Даже я?

– Итан!

Потом была молчаливая, ожесточенная битва за посуду.

– Позволь мне помочь!

– Ни за что! Ведь ты гостья!

– Давай хотя бы помогу отнести к раковине.

Взгляд Мэри обратился к детям; она воодушевилась и пошла в атаку со всей горячностью, присущей ближнему штыковому бою. Они знали, что их ждет, но поделать ничего не могли.

– Посуду всегда моют дети. Любят они это дело! И у них прекрасно получается. Я ими горжусь!

– Как мило! В наши дни редко такое увидишь.

– Знаю. Нам с Итаном очень повезло, ведь они хотят помогать сами!

Их изворотливые умишки заметались в поисках выхода. Закатить скандал? Сказаться больными? Поронять красивые старинные тарелки?.. Похоже, Мэри тоже прочла их подленькие помыслы.

– Самое замечательное в том, что они ни разу ничего не расколотили, даже краешка стакана не отбили!

– Надо же, как вам повезло с детьми! – воскликнула Марджи. – Как тебе удалось их этому научить?

– У них это врожденное. Знаешь, некоторых сколько ни учи, а обе руки левые, зато Эллен и Аллен у нас ребята ловкие.

Я бросил беглый взгляд на детей, чтобы убедиться – они справятся. Дети знали, что их раскусили. Интересно, они задумывались над тем, что Марджи Янг-Хант тоже поняла? Они все еще искали выход. Я лучезарно улыбнулся.

– Разумеется, они любят похвалы, – заметил я, – но им пора. Если мы их не отпустим, дети опоздают в кино.

Марджи хватило такта не рассмеяться, Мэри бросила на меня взгляд, полный восхищения: дети в кино и не собирались.

Даже если подростки не шумят, в их отсутствие становится гораздо тише. Самый воздух вокруг них будто кипит. Когда они уходят, дом вздыхает с облегчением и успокаивается. Неудивительно, что полтергейст заводится лишь в тех домах, где есть дети-подростки.