Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Двое из парамутан приподняли Ортнара, усадив его; потом Калалек осторожно повернул голову Ортнара, пощипал его за щеки, что-то пошептал ему на ухо – после этого громко стал хлопать в ладоши. Все закричали от воодушевления, когда Ортнар приоткрыл глаза и застонал. Один из охотников держал рот Ортнара открытым, пока Калалек отрезал кусок рыбы и выжимал из него сок прямо ему в рот. Ортнар начал кашлять, плеваться, но все-таки глотал, и это вызвало у окружающих еще больший восторг. Когда он почти совсем проснулся, они запихнули ему в рот кусок сырой рыбы и заставили жевать его и глотать.

– Скажи ему на своем эркигдлитском языке, что он должен есть. Пусть жует вот это.

Керрика она кормила сама. Она никому не позволяла приближаться к нему и старалась отдать ему все свои силы, крепко прижав его к своей груди.

Только через два дня Ортнар был готов отправиться в путь. Он кусал до крови губы, когда парамутаны срезали черные куски мяса с его ног.

– Но все-таки мы живы, – сказал Керрик, когда самое тяжелое осталось позади.

– Но часть меня – нет, – задыхаясь, ответил Ортнар; на его лице выступила испарина. – Но мы нашли их – или они нашли нас – вот это важно.

Керрик опирался на Армун, когда они шли к лодке. Ортнара несли на носилках, сделанных из веток. Он почти не обращал внимания на окружающих, потому что еще испытывал сильную боль. Но зато Керрик смотрел вокруг широко раскрытыми глазами и все оценивал, когда садился в лодку.

– Сделана из кожи: легкая, крепкая. И все на веслах! Эти парамутаны могут строить так же хорошо, как и саску.

– Кое-что из того, что они делают, даже лучше, чем у саску, – сказала Армун, которой его интерес доставлял удовольствие. – Посмотрите вот на это. Как ты думаешь, что это? – Она протянула ему длинную кость с высеченными на ней узорами, и он стал вертеть ее в руках.

– Эта кость от какого-то очень большого зверя, я не знаю какого. Она полая внутри, но все-таки что это? – Он приложил кость отверстием к глазу, посмотрел в него, нажал на набалдашник и увидел изнутри, с краю, деревянное кольцо. Размер кольца подходил для того, чтобы вставлять в него стрелу. – Сделано превосходно – это все, что я могу сказать.

Армун улыбнулась, ее полуоткрытые губы обнажили ряд ровных зубов. Она опустила один конец трубки в воду. Когда она нажала на набалдашник, послышался засасывающийся звук, а когда она нажала второй раз, струя воды выстрелила из открытого верхнего конца костяной трубки и очутилась за бортом лодки. У Керрика перехватило дыхание. Потом они оба рассмеялись над его изумлением. Керрик вновь взял кость в руки.

– Это что-то наподобие того, что вырастили йиланы, но эта сделана, а не выращена. Мне очень нравится эта штучка. – Он снова повертел ее в руках, восхищаясь ею, проводя пальцами по линиям рисунка, изображавшего рыбу, выплевывавшую огромный водяной фонтан.

Возвращение в паукаруты было настоящим триумфом. Женщины толкали друг друга, визжа от смеха. Для них было привилегией нести на носилках светловолосого гиганта.

Ортнар с изумлением смотрел на них, когда они, отталкивая друг друга, дотрагивались до его волос, разговаривая между собой на каком-то лающем языке.

Арнхвит с удивлением смотрел на своего отца: он почти не помнил охотников тану. Керрик встал на колени, чтобы получше рассмотреть его – упитанного, большеглазого мальчика, похожего на младенца, оставленного им.

– Ты – Арнхвит, – сказал он, и мальчик уверенно кивнул, но отступил назад, когда Керрик протянул руку, чтобы дотронуться до него.

– Это твой отец, – сказала Армун, – ты не должен его бояться.

Но ребенок прильнул к ней, потому что все это было ему незнакомо.

Керрик поднялся. Это слово вернуло давно похороненные воспоминания: отец! Он рукой нащупал на шее два ножа, пальцами дотронулся до меньшего и снял его потом он протянул вперед сверкающее на солнце лезвие.

– Как мой отец когда-то дал мне – я даю его тебе.

Арнхвит неторопливо подошел и дотронулся до ножа посмотрел на Керрика и улыбнулся.

– Отец, – сказал он.

Дела Ортнара к концу зимы пошли на поправку. Он потерял в весе, до сих пор его мучили боли, но его неиссякаемая энергия вернула его к жизни. На его ногах было очень много черного мяса, от которого шел жуткий удушающий запах. Но парамутаны знали, как его лечить. По мере того, как дни становились длиннее, раны заживали, шрамы затягивались. В ботинках на меховой подошве он каждый день выбирался из паукарута и учился заново ходить. Ступня без пальцев создавала большие неудобства при ходьбе, но, несмотря на это, он учился. Однажды он гулял вдоль берега у кромки льда и ушел очень далеко, когда увидел приближавшуюся лодку. Это была одна из больших лодок, обтянутая кожей. И она была незнакома ему. Совершенно очевидно: он никогда не видел такой. Когда Ортнар приковылял к паукарутам, он увидел, что все вышли наружу, кричали и махали по мере того, как лодка приближалась.

– Что это? – спросил он Армун, потому что знал не более одного-двух слов из этого чужого языка.

– Пришельцы. Они не из наших паукарутов. Это очень волнующе.