Зима в раю

– О! Рада видеть вас снова, мистер… э-э… – увернулась от него Элли. – А как поживает ваша юная подруга? Она разве не с вами сегодня вечером?

Марадона вскинул брови и, не двигая головой, обратил равнодушный взгляд к бару, где стояла его влюбленная поклонница и меланхолично таращилась на своего кумира. Ее руки были сцеплены на едва заметно округлившемся животе.

– Да уж, вечно она за мной таскается, – проворчал он. – Дотаскалась вот.

– О, как мило, – сказала Элли с неловкой улыбкой. – Значит, скоро вы станете отцом?

– Ага, я и остальная команда тоже, – хмыкнул Марадона и отхлебнул пива из бутылки. – Если она захочет дать щенку имя в честь отцу, то придется ей назвать его «Андрач юнайтед», о’кей? Без дураков, в этом сезоне красотка, черт возьми, видела больше голых футболистов, чем массажист команды. Да, блин, без обид, дорогуша.

В разговорном английском Марадоны, не говоря уже о манерах молодого человека, неизменно чувствовалось сильное влияние его наставников – британских выпивох, завсегдатаев того прибрежного бара, где он работал. И хотя Марадона изо всех сил старался убедить собеседников, что и он принадлежит к этому прожженному племени, мы полагали, что в конце концов в его натуре все-таки возобладают более сильные влияния. Вероятно, пройдет немного времени, и он тоже поступит «правильно», сыграв главную роль на своей собственной вынужденной свадьбе в ресторане «Сон-Вида».

Снова погас и вспыхнул свет, с эстрады скачущей по каменным ступеням жестянкой разнеслась барабанная дробь, и сеньор Бонет вышел на сцену легкой походкой прирожденного распорядителя танцев. Шаги его лишь слегка затрудняли давно ставшие ему узкими брюки, впивающиеся в промежность. Хозяин заведения подхватил микрофон, постучал по нему и дунул несколько раз, как истинный профессионал, после чего, под ответные вопли и свист публики, объявил номер кабаре. Сделав театральный жест в сторону подсобного помещения, он провозгласил:

– Se~noras y caballeros… El Flamenco Famoso de LAS HERMANAS DE GRANADA-A-A![395]

«Оркестр» заиграл вступление к «Солнцу и тени», этой волшебной увертюре, которая звучит каждые выходные на тысячах арен для корриды. И после мучительно долгой паузы, во время которой самые жаждущие снова начали заказывать в баре напитки, труппа фламенко «Сестры из Гранады» – всего две сестры – пронеслась мимо нас в обтягивающих талию, расклешенных по низу платьях и принялась колотить высокими каблуками по каменным плиткам helader'ia.

– Так вот над чем хихикали Чарли и Тони, – пробормотал я с многозначительной улыбкой.

Элли нахмурила лоб:

– Над танцорами фламенко?

– Вот именно. Сестры из Гранады – не кто иные, как судомойки, и два этих юных развратника стояли за дверью подсобки и подсматривали за их переодеванием.

– Ах, паршивцы! Ну, Чарли у меня за это получит!

– Я бы не стал так тревожиться, милая. Мальчишки есть мальчишки, и вообще мне кажется, что из-за пары тощих, как спички, девиц ребята вряд ли пристрастятся к подглядыванию.

– Комплекция тут вовсе ни при чем, ты посмотри только на старого Рафаэля, к примеру. У него чуть глаза из орбит не выскакивают всякий раз, когда у девушек поднимаются юбки.

– Хм. Да, должно быть, он опять пил сок с червяками. Знаешь, я думаю, нам стоит начать производство этого сока. Если судить по Рафаэлю, мы можем заработать состояние, продавая этот напиток в качестве афродизиака.

– О боже, Питер, ты только посмотри, что он вытворяет!

Похоже, Рафаэль сошел с ума. Звуки родной андалусской музыки и зажигательный спектакль цыганского танца переполнили его душу и ударили в голову – при содействии полного живота бесплатного вина, и старик присоединился к судомойкам на танцполе. Короткие пальцы щелкали над головой, резиновые подошвы кроссовок топали по жесткому полу со всей четкостью двух рыбин, брошенных на кусок мрамора. Он согнул колени и соблазнительно выдвинул таз вперед, пока сам медленно-медленно вращался вокруг девиц, уперев подбородок в грудь и грозно опустив веки в демонстрации контролируемой агрессии и едва обуздываемой ярости маленького толстенького матадора перед лицом ежика-убийцы.

Публика взревела. Крики «OL'E!» не утихали, и музыка звучала все громче и быстрее. На лбу Рафаэля заблестели капли пота, выдавливаемые его телом в знак протеста против невозможности гротескного балета, который его заставляли исполнять. Может, ступни Рафаэля и шаркали по полу кафе-мороженого в Андраче, но его сбитые с толку клетки мозга явно находились на орбите где-то над Гранадой, оставляя Рафаэля в полной уверенности, что он танцует среди звезд, словно Адонис среди сонма страстных андалусских ангелов в жарком, ароматном воздухе Сьерра-Невады.