Зима в зеркалах

Флигель, куда Валентин перевез основную контору, оказался на диво хорош, к нему вели уютные дорожки, а обещанный купол с частыми высокими окнами и полукруглым верхом отлично смотрелся на фоне зимних небес. Я сразу поняла, что меня устроит любая половина, света и воздуха будет в достатке. Антон остался в машине, я радостно взбежала на второй этаж, желая вступить под обещанную сень. Валентин ждал на лестничной площадке, примыкающей к куполу. Друг Валя расположился на широком белом подоконнике и поманил оттуда. Дверь, ведущаяя в помещение была закрыта, из-за нее доносились малоприятные строительные звуки.

Надо сказать, что друга Валечку я не видела довольно долго, он ни капли не изменился, только показалось, что залысины на висках стали глубже, а бледно-зеленые глаза немного выцвели. К тому же друг Валя забыл побриться или проманкировал, и светящиеся в солнечном свете белесые точки осеняли ему рот и подбородок. Однако на лице компаньона порхало оживление.

– Выглядишь бесподобно, дитя мое, – начал друг Валя с беспардонной лести. – Твой загар – просто сказка. Я завидую тому, кто ждет тебя в четыре. Ладно, располагайся, чувствуй себя, как дома.

Валентин округлым жестом указал на черное зубоврачебное кресло, невесть зачем оказавшееся на площадке. Я устроилась на ложе слез, хотя и удивилась.

– А бормашину ты сейчас подгонишь? – осведомилась я, кивая на закрытую дверь, судя по звукам, машина была гигантских размеров. – И рот открыть?

– Не торопись, дитя, все по порядку, – заверил Валентин. – Это для конспирации, хотя, сознаюсь, до нас тут была зубная клиника не чего-нибудь, а Госснаба, святое дело. Сейчас слушай меня внимательно и постарайся не перебивать. Рот откроешь, когда сочтешь нужным, пока просто внимай. Во-первых строках разреши попросить прощения, если я иногда бывал резок. Я сознаю свою неправоту целиком и полностью. Твои побуждения и сыскные способности всегда были выше всяких похвал, а если между нами возникали недоразумения, то исключительно по моей вине.

(Рот у меня открылся сам собой, я ждала бормашину.)

– Далее, – продолжал Валька, не моргнув глазом. – Не только гнусные обвинения, я беру назад все требования и условия. Если пожелаешь, то дамские дела можешь нести ко мне, клятвенно обязуюсь вникать добросовестно и безвозмездно, также обеспечивать тебя обслуживающим персоналом, компьютерным временем и личным транспортом.

(Я невольно подумала о перевозке.)

– И если помешанная в уме девица с периферии возжелает взорвать Дворец Съездов, а ты сочтешь нужным ей ассистировать, я сам достану взрывчатку и принесу, куда укажете, – Валька упорно продолжал бредить

(Тут мне стало не на шутку страшно.)

– Если у тебя имеются или возникнут самые необузданные желания любого рода, то я приложу все силы и средства к их выполнению, обещаю и клянусь, – речь Валентина приобрела пугающую плавность.

– Валечка, я почти в обмороке, закругляйся и говори, чего ты хочешь, а то мне мерещится самое ужасное. Либо ты тронулся умом, либо решил меня срочно ликвидировать и заговариваешь зубы, – сообщила я с абсолютной серьезностью, именно так и думала.

– Я просил меня не сбивать, – отмахнулся Валентин и продолжал. – Так вот, проси чего душе угодно, я всё исполню, но сейчас поработай со мной на прежних основаниях. Нужно провернуть одно дело, провернуть или…

– Какое еще дело! – ужаснулась я.

– Не какое еще, а то же самое еще раз, – с мрачным торжеством провозгласил Валентин. – По которому тебя в казино водили, а теперь надо выиграть.

– Крыша у тебя поехала, – сообщила я. – Тут одна выиграла, сам знаешь что, теперь в прокуратуре объясняется. Говорят, крови было, как на бойне. Ты что, действительно рехнулся?

– Ты, прелестное дитя, не дослушала, быстрая очень, – заявил Валька, морщась, как от зубной боли. – Я тебя позвал, чтобы под дрель и сверла доступно объяснить, зачем влеку обратно к месту преступления, а ты докладываешь вещи, и без того известные. Остынь.

– Пожалуйста, я остыла, слушаю дальше, но труп ты никуда не денешь, а я через него переступать не собираюсь, – я высказалась с убеждением. – И работать на заказчиков, его организовавших – уволь, не стану, хоть заберись на купол и прыгай оттуда. Потому, что по окончании работ нас ждет плита с веночком, прощальный бонус от заказчика.

– Ну вот, я так и думал, ты совершенно готова к делу, все схвачено и продумано, – ответил Валька. – Хвалю. Можно начинать.

Валентин уселся на подоконник и со вкусом затянулся дорогой американской сигаретой. Я вытащила свою пачку и присоединилась, не сходя с кресла. Слов у меня не было, но краем сознания я улавливала, что лучше помолчать, дать компаньону шанс.