Зима вороньих масок

Однажды обернувшись, капитан перекинулся парой слов с гвардейцами. Тогда, при первой их встрече, все мысли и внимание Гарольда были полностью сосредоточены на состоянии сына Матиса Бернье, и лишь теперь у доктора появилась возможность детальней рассмотреть своего конвоира. Ночной полумрак подёрнул лицо капитана тёмной рябью, надел на него маску чудовища, словно выдернутого из какой-то запретной кощунственной мистерии, ожесточил и без того грубые черты. Ему едва ли было сильно больше двадцати пяти лет, но болезнь, перенесённая в раннем возрасте, оставила на щеках его и скулах глубокие выбоины, какие оставляют крупные капли дождя на пыльной дороге, а ранняя проседь в упавших на лоб волосах и редкой щетине прибавляла ему, самое меньшее, полтора десятка лет. Взгляд солдата, осуждающий, как у познавшего несправедливое гонение беспризорника, и острый, как укол рапиры, ужалил доктора. Но вместе с тем Гарольду пришла в голову мысль, кем мог быть этот человек, ведущий себя строго и сдержанно, но в тот же час по-хозяйски, человек, которого с должным почтением приветствовали в доме мастера-кровельщика, который, пусть не совсем верно, но всё же вполне уверенно говорил на английском, и который носит на груди герб со змеем, сражённым мечом.

– Вы… лорд Кампо? – дерзнул высказать свои домыслы Винтеркафф.

Он почти сразу пожалел, что задал свой вопрос. Капитан остановился; один из солдат, оступившись в темноте, нечаянно толкнул Гарольда в спину. Чувство тревоги сгрудилось комком где-то под горлом. Возможно, вопрос был задан непозволительным тоном? – думалось Гарольду. Он имел слабое представление, как говорить со знатью. Однако Винтеркафф был почти уверен, что угадал; его сомнения сосредоточились исключительно вокруг молодых лет капитана, которому, как предполагал англичанин, поручалось править городом от имени Миланского Епископата. Впрочем, даже эти сомнения имели мало силы – история помнит и восемнадцатилетних кардиналов, и двенадцатилетних королей.

Тот, кому был задан вопрос, посмотрел на Гарольда через плечо и криво усмехнулся. То ли высокомерно, то ли, как показалось секундой после, с некоторой печальной иронией. Скупая улыбка капитана, тем не менее, не побудила солдат к веселью, как это случается обычно, когда подчинённые слышат насмешку командира.

– Синьор Родольф Кампо ждёт тебя в замке, – уклонился от прямого ответа проводник. Взмахом руки он приказал двигаться дальше.

Наконец, стены переулка, напиравшие, как волны Красного моря на войско египетское, расступились, и рукотворный грот Финвилля остался позади. Сокрытый в ночи замок восстал перед Гарольдом чёрной нерушимой скалой, вынырнул из темноты, его породившей, распахнул зев подъёмных ворот, скреплённых колоссальными цепями, и поднял клыки ржавой решётки.

Повинуясь приказу, гвардейцы отправились назад к площади. Капитан снял со столба фонарь и сказал Гарольду следовать за ним. Винтеркафф сбил с сапог налипший снег и прошёл по скрипучему и, несмотря на всю массивность досок, шаткому мосту, мимо сторожевых горгулий с выщербленными от вечных непогод мордами, после чего нырнул в проём ворот, стараясь не упустить из виду путеводный свет. Доктор ожидал вскоре почувствовать прилив холода, пронзающего кости и сводящего суставы, холода, наполнявшего обыкновенно всякое подземелье или сооружение из голого камня, – а этот замок был именно таким, потому как если во времена его постройки в нём и предусматривались какое-либо примитивные утепления, то они давно уже растеряли все свои свойства, – но здесь оказалось не холоднее, чем на открытом воздухе. И даже напротив – отсутствие свежего ветра сделало воздух затхлым и застоявшимся, а оттого мягким. От стен веяло неясным теплом, как будто за каждой каменной перегородкой топился отдельный очаг.

Разумеется, никаких очагов – по крайней мере, в том их количестве, которое требовалось бы для поддержания повсеместного тепла – в замке не было, – справедливо решил Гарольд. Эта чудовищная каменная гробница имеет размеры чересчур огромные, и в нынешний момент здесь навряд ли обитает такое множество жителей, чтобы в поддержании огня в каждом из многочисленных покоев имелся хоть какой-то смысл. Винтеркафф легко коснулся стены, не сбавляя шага. Камень, как и положено всякому камню, ответил на прикосновение холодным равнодушием, однако стоило Гарольду отвести руку на несколько дюймов в сторону, как приятное неестественное тепло вновь окутывало пальцы, проникая через перчатку. Может, это всего лишь тепло собственного тела, которое развеивается от прикосновения к холодному камню, а после снова возвращается? Или же какой-нибудь нераскрытый доселе обман восприятия? – подумал Гарольд. Сколько ещё неразгаданных тайн хранит окружающий его мир и человеческий организм как неотъемлемая часть его…