Зимнее серебро

На той стороне мы с Мирьем договорились: будет лучше, если она приведет короля Зимояров сюда, а не наоборот. По эту сторону зеркала у меня все-таки было имя моего отца, была власть и царская корона на голове. Если нам повезет и наши чудища изведут друг друга, воины Мирнатиуса, лишившись военачальника, встанут под мои знамена. Да и у отца две тысячи войска — они тоже меня поддержат. Отцу, как и прежде, безразлично, чего хочу я, но сохранить мне жизнь определенно в его интересах.

Всеми этими подробностями с Мирнатиусом я, разумеется, делиться не стала. Зато рассказала, как Зимояры продлевают нам зимы, чтобы усилить свое королевство.

— Твоему демону я нужна из-за моей зимоярской крови, — заключила я. — Представь только, сколько ее в чистокровном Зимояре, тем более в короле! Если демон согласится, я приведу к тебе владыку Зимояров. Ты сохранишь свое царство и насытишь своего демона.

— С какой стати я должен тебе верить?

— А почему, ты думаешь, я все время возвращаюсь? Ты уже должен бы смекнуть, что я могу остаться там, и удержать меня тебе не под силу. Ты приставляешь ко мне все больше стражи и полагаешь, в этом есть прок? Если бы был — к чему мне рисковать собой и возвращаться?

Мирнатиус пренебрежительно махнул рукой:

— Да мне-то откуда знать, что у тебя на уме? Ну, заморозят нас Зимояры до смерти — тебе-то какая печаль? Ты сама, почитай, их роду-племени.

Это, кстати, меткое замечание: вот и Магрета сказала мне то же самое. И для нее ответа у меня не нашлось.

— Если деревья замерзнут, белки перемрут с голоду, — усмехнулась я.

— Белки! — Царь подозрительно уставился на меня. Я сказала про белок вроде бы и не всерьез, но почему-то слова, слетев с моих уст, вдруг обрели важный смысл.

— Да, белки! — настойчиво повторила я. И в этот раз я не шутила. — И крестьяне, и дети, и старые бабки, и все обычные люди, которых ты в глаза не видел, потому что для тебя они пустое место. Все те, кто умрет прежде тебя и твоего войска.

Я даже не знала, что побудило меня произнести все это. Наверное, гнев. Раньше я как будто вовсе не испытывала гнева. Он всегда казался мне бесполезным. Возмущаться, сердиться, негодовать — значит уподобляться собаке, кусающей свой хвост. Какой смысл злиться на отца, на мачеху, на непочтительных слуг? Иногда злятся на погоду, или на камень, о который споткнулись, или на нож, которым порезали руку. Но разве погода, камень и нож в чем-то виноваты? Все это одинаково глупо. Гнев — это как огонь в камине, а у меня никогда не было дров, чтобы питать его. Не было до этой самой минуты.

Мирнатиус смотрел на меня точно капризный ребенок — как семь лет назад в саду, когда я велела ему оставить в покое мертвых белок. Да как только мне в голову пришло, что какие-то белки важнее его развлечений! Вспомнив это, я разозлилась еще больше, и мой голос аж зазвенел:

— Тебя что, правда волнуют мои резоны? Да хоть бы я и лгала — тебе от этого ни тепло ни холодно.

— Еще как тепло и холодно, если ты скрываешь правду, а ты ее скрываешь, — бросил он в ответ. — Ты мне так и не рассказала, как ты исчезаешь, и где скрываешься, и куда ты запихнула эту свою старушенцию. И что-то я не услышал подробностей насчет доставки сюда владыки Зимояров.

— И не услышишь, — отрезала я. — С чего мне доверять тебе? С тех пор как мы обменялись обетами, ты только и норовишь засунуть меня демону в пасть.

— Как будто меня кто-то спрашивал! Очень мне надо было на тебе жениться. Он хотел этого — вот я и повел тебя под венец.

— Ну а я пошла под венец, потому что отец хотел усадить меня на трон. Можешь сколько угодно твердить, что тебя заставили, — тебя это никак не оправдывает.

— А ты сама-то — правда, что ли, затеваешь весь этот сыр-бор ради белок и чумазых мужиков? — Мирнатиус говорил насмешливо, но прятал от меня глаза. Он еще чуть-чуть подумал и сказал: — Ладно. Сегодня спрошу его, согласен ли он на короля Зимояров вместо тебя.

— Превосходно. А меж тем, — добавила я, — ты разошлешь приглашения на свадебные торжества, которые состоятся через три дня, всем своим герцогам и князьям. Будешь писать князю Ульриху — не забудь особо подчеркнуть, что царица непременно желает видеть свою дорогую подругу Василиссу. Я сделаю ее главной придворной дамой.

Мирнатиус недоуменно нахмурился:

— А это еще зачем?

— Мы не можем позволить ей выйти за Казимира, — напомнила я слегка раздраженно. Ну сколько раз ему повторять!

— Но если Казимир с Ульрихом нацелились на мой трон, их вряд ли смутит, что дочь Ульриха — твоя придворная дама, — пожал плечами Мирнатиус.