Зимнее серебро

Сразу после венчания мы уехали. Мой недокрашенный сундук с приданым кое-как запихнули на задок серебристо-белых саней. Роспись на них едва просохла: один из отцовских воевод наспех переделал свои сани и вручил мне как свадебный подарок. Меня тоже усадили в сани. Со мной никто не поехал. Мирнатиус сказал отцу, что ему во дворце и так старух хватает, поэтому Магрета осталась на крыльце горевать и лить слезы, спрятавшись за спиной у остальных женщин.

Мирнатиус расцеловался с отцом, как положено близким родственникам, и уселся рядом. Я про себя радовалась, что мы с ним хотя бы не притиснуты друг к другу в закрытых санях, где и так мало места. Впрочем, для царя Литваса любые сани тесны. В наших санях было невыразимо жарко: всюду громоздились тяжелые меха, под ногами у нас и под сиденьями лежали горячие камни. Мирнатиус изящным движением откинулся назад и удобно развалился на сиденье. Он протянул мне кошелек.

— Вот, швыряй монеты по пути, любовь моя, — промурлыкал он. — Пусть народ порадуется с нами. И постарайся выглядеть счастливой, какой тебе и надлежит быть. Улыбайся, — со значением прибавил он. И снова его слова окатили меня волной жара, подобной тем, что поднимались от горячих камней у меня в ногах. Но кольцо под перчаткой гасило жар и дарило мне спасительную прохладу. Опасливо протянув руку, я взяла кошелек. Я швыряла блестящие копейки и пенни горстями без разбору, не глядя, не откидывая капюшона. Пока есть монеты, людям на улице не до меня, никому нет дела, улыбаюсь я или нет. А сама я неотрывно смотрела на царя. Он глядел на мой капюшон неодобрительно, но ни слова не сказал мне.

Сани скользили по замерзшей реке. Четыре раза мы меняли лошадей и еще засветло прибыли к герцогу Азуоласу, у которого решили заночевать. Герцог был богатым землевладельцем с обширными полями, однако дворец его располагался в маленьком городишке, обнесенном стеною для защиты скорее от воинства Зимояров, чем от обычных захватчиков. Это было укромное местечко, слишком тесное, чтобы вместить царскую свиту. Поэтому Мирнатиус повелел всем своим спутникам искать приюта у мелких воевод и рыцарей в окрестностях, а назавтра снова присоединиться к нему. Стоя на ступенях герцогского дворца, я провожала взглядом разъезжавшихся придворных — тех самых, что были на моем венчании, — и холодок полз у меня по спине. Тут хватило бы места хотя бы нескольким из них. Многие рыцари негодовали и обижались оттого, что их вот так бесцеремонно выдворяют. Слуги вытащили мой сундук из саней и понесли в дом. Я взглянула на Мирнатиуса. Солнце еще не успело сесть, а глаза его уже полыхали жадным рубиновым огнем.

Я спустилась к ужину, надев все свое серебро, даже корону снимать не стала. Серебро искрилось в отблеске свечей, и все мужчины за столом смотрели на меня раскрыв рот, как малые дети. В их глазах была растерянность и зависть — они завидовали царю, сами не понимая почему. Я говорила с этими завороженными серебром людьми — я постаралась побеседовать с каждым. Но я едва успела притронуться к последней смене блюд, как Мирнатиус извинился за меня и препоручил меня горничным, отправив со мной пару стражников.

— Сторожите хорошенько покои молодой царицы, а то как бы не убежала, — шутливо наказал он своим людям, и гости за столом засмеялись.

Когда я поднялась из-за стола, царь вдруг повернулся, грубым движением поймал мою руку и порывисто поцеловал. Губы у него так и обжигали.

— Я скоро приду к тебе, — прошептал он повелительно и жарко и отпустил меня.

От этого поцелуя у меня кровь прихлынула к щекам. Дожидавшиеся меня горничные стыдливо захихикали. Они-то решили, что я вся зарделась от пылкой страсти к красавцу мужу. Я была им только признательна за такую ошибку. Едва за мной закрылась дверь моей спальни, я отослала горничных, не позволив им раздеть меня.

— Мой господин сам мне поможет, — произнесла я, скромно потупившись, чтобы они не заметили в моих глазах страха вместо предвкушения.

Девушки понимающе заулыбались и без возражений выскользнули за дверь. А я осталась одна в своем тяжелом наряде.

Два дня назад я сказала Галине: «До Корони путь долгий и холодный, а мои старые меха нынче тесны мне». Я рассудила так: придворные и воеводы с рыцарями, что служат моему отцу, узнав о помолвке, поднимут безумную возню — все кинутся искать мне свадебные подарки. И наверняка многие решат испросить совета у моей мачехи. В итоге я обзавелась очень красивым роскошным одеянием из горностая, которое вполне пристало и царице. Сейчас меха лежали мягкой белой грудой в углу спальни, где я их сбросила, но едва горничные вышли, я снова облачилась в своего горностая: надела тяжелую шубу, взяла муфту. На голове у меня уже была корона, но шайку я не решилась оставить в спальне: слишком уж она заметна без остальных мехов. Поэтому я затолкала шапку в муфту.