Зимнее серебро

Я подошла к высокому зеркалу, что висело на стене. Там, за стеклом, я стояла среди снежной круговерти в темном лесу. Я приблизилась к зеркалу, и жалящий холод ударил мне в лицо. Я закрыла глаза и сделала шаг, страшась любого исхода: уткнуться носом в твердое стекло и остаться без убежища — или пройти сквозь зеркало и очутиться одной в ночи, в другом мире, из которого, может статься, нет возврата.

Но к моему лицу приникло не стекло, а лишь зима, и мороз принялся кусать мне щеки. Я открыла глаза. Я стояла одна среди темных сосен под снежными шапками, и конца-краю не было этим соснам. Над головой раскинулось темно-серое вечернее небо без проблеска звезд. От пронзительного холода лицо у меня тут же закоченело, пришлось уткнуться в муфту и отогреваться дыханием. Вокруг меня порхали хлопья снега, тонкими иголочками покалывая мне кожу. Это была не просто морозная зимняя ночь, не просто вьюга. Это был мучительный, терзающий холод, и он словно вопрошал, что я здесь делаю, и стремился пробраться к самому моему сердцу, к самым легким.

Никакого укрытия поблизости я не видела. И домов, где я могла бы попросить о помощи, тоже не было. Я стояла на берегу глубокой реки, покрытой уже почти твердым льдом. Лед сверкал подобно стеклу, но вместо моего отражения в нем была опустевшая спальня. Я как будто смотрела в зеркало с другой стороны.

По ту сторону льда дверь отворилась, и я вся напряглась, как натянутая тетива, но через миг поняла: Мирнатиус меня не видит. Он вошел в комнату с широкой, алчной улыбкой на лице и, не обнаружив меня, просиял. Он захлопнул дверь, привалился к ней и, не глядя, повернул ключ в замке у себя за спиной — до меня долетел приглушенный щелчок, как из-под воды.

— Ирина, Ирина, ты что, прячешься от меня? — негромко спросил он жарким, восторженным голосом, опуская ключ в карман. — Ну так я тебя найду…

И Мирнатиус принялся за поиски. Он заглянул за каминную заслонку, под кровать и в шкаф. Он даже подошел к зеркалу — и я отпрянула назад, когда он оказался прямо рядом со мной. Но, к счастью, он лишь проверял, не скрывается ли что-нибудь в стене за зеркалом. Его улыбка мало-помалу гасла. Мирнатиус раздвинул занавески. Однако же спальню для меня он выбирал весьма осмотрительно: тут было одно-единственное маленькое окошко, и то наглухо закрыто.

Лицо Мирнатиуса исказилось от бешенства. Я обняла себя обеими руками, холод немилосердно кусал меня, а царь тем временем буйствовал в моей спальне. Наконец он остановился — растерянный и разгневанный; скривившись, он сжимал в руках обрывки балдахина с моей кровати, а по всей комнате валялась перевернутая мебель.

— Где же ты?! — завизжал Мирнатиус скрипучим, каким-то пугающе нечеловеческим голосом. — Появиться ты должна! Ты отныне мне жена! — И он топнул ногой с такой силой, что громоздкая резная кровать вздрогнула. — А не то твою родню изведу я на корню! Если выйдешь сейчас, я тебя не трону… — добавил он неожиданно вкрадчиво, будто решил, что я ему поверю. Царь подождал еще мгновение и, поняв, что я не появлюсь, предался приступу неукротимой ярости. Он больше не искал — только громил, ломал и рвал, как бешеный зверь, крушащий все вокруг и себя самого заодно.

Царь долго не унимался, но потом издал свирепый вопль, повалился на пол и забился в припадке. С минуту он колотился о пол, корчился, на губах выступила пена, а потом внезапно обмяк и замер с полуоткрытым ртом. Его невидящий взгляд, казалось, был обращен прямо на меня. Я тоже смотрела на него — и так прошло несколько томительных минут. Наконец Мирнатиус заморгал.

Он свернулся калачиком и поднялся сначала на колени, потом, морщась, кое-как встал на ноги. Изорванная одежда лохмотьями свисала с плеч. Он обвел взглядом поломанную кровать и спальню, где устроил весь этот кавардак. Алчный огонь в его глазах погас; взгляд у него был настороженный и потерянный.

— Ирина! — нерешительно позвал он. Он даже приподнял изорванное покрывало и заглянул под него — вдруг я между делом как-то туда проскользнула. Уронив край покрывала, он направился к окну и снова внимательно осмотрел его, видимо позабыв, что он уже это проделал каких-то несколько минут назад.

Все с тем же недоуменным выражением на лице Мирнатиус прошагал через спальню к камину и заговорил с ним, словно ожидая, что тот ему ответит:

— Ну вот, теперь тебя нет, а мне что прикажешь делать? Дочь герцога! И даже тела не осталось! Что ты такое творишь! Что с ней сталось?

Пламя вскинулось вверх — высоко, исступленно — и метнуло в спальню целый сноп искр. Мирнатиус даже внимания не обратил; крошечные ожоги там, где искры попали ему на кожу, мигом затянулись.

— Найди ее! — Голос у огня оказался трескучий, шипящий, жадный. — Верни ее!

— Вернуть? — переспросил Мирнатиус. — Так ее тут не было?

— Дай ее мне! — прошипел огонь. — Я получу ее! Найди мне ее!