Зимняя бегония. Том 1

Ню Байвэнь прошептал ему прямо в ухо:

– Спрашивает, у кого вы учились!

Шан Сижуй поспешил ответить:

– А-а! Учился игре у моего папы, Шан Цзюйчжэня. Он прежде служил в канцелярии Шэнпин[156] придворным актёром.

Хоу Юйкуй открыл глаза и взглянул на него, потом снова их сомкнул:

– Яшмовый цилинь[157] Шан Цзюйчжэнь! Кто из стариков его не знает, мы ведь давние приятели! Он тоже прибыл в столицу? Ох! Старый хрыч!

Хоу Юйкуй уже много лет не интересовался мирскими делами. Шан Сижуй прославился настолько, что уже подпирал головой небо, крупные издания и бульварные газетёнки поочередно печатали его жизнеописание, а Хоу Юйкуй ничего не знал о судьбе Шан Сижуя. Шан Сижуй сказал:

– Папа скончался много лет назад.

На лице Хоу Юйкуя отразилось изумление, и он принялся расспрашивать об обстоятельствах смерти Шан Цзюйчжэня, однако Шан Сижуй не очень-то желал вдаваться в подробности и в двух словах передал ему суть дела.

Хоу Юйкуй помолчал, а затем вдруг улыбнулся:

– Он был младше меня на несколько лет! А ушёл раньше! В своё время он стремился превзойти всех членов труппы, презирал того, смотрел свысока на этого, осмеливался даже критиковать выговор Старой Будды! А сейчас лежит в земле и кормит червей да мышей, что, есть теперь чем гордиться?

Шан Сижуй, услышав, что его отца ни во что не ставят, остался к этому безразличен, совершенно не поддаваясь праведному гневу.

Хоу Юйкуй спросил вновь:

– Шан Цзюйчжэнь играл шэнов, так кто научил тебя играть дань? Нин Цзюлан слишком ленив для этого, он бы тебя не выучил.

Это была длинная история, за короткое время её не рассказать. Шан Сижуй ответил:

– Я учился играть дань по кусочкам, что-то подглядел в одной школе, чему-то обучился в другой, какой-то системы у меня не было. А Цзюлан уже помог мне пригладить то, чего я нахватался.

Другими словами, он был самоучкой. Хоу Юйкуй, сидя с закрытыми глазами, больше ничего не спрашивал.

Актёр, игравший Сюэ Диншаня, закончил гримироваться, и представление началось. Чэн Фэнтай уже видел «Заводи реки Фэньхэ» в исполнении Шан Сижуя, всякий раз у него возникало чувство, будто он смотрел фильм. На самом деле, в отличие от кино, зрители внизу сцены не могли ясно разглядеть выражения лиц актёров, потому что расстояние между ними было слишком большим, о традиционном китайском театре и говорить не приходилось. Обычно иностранцы приносили с собой бинокли, чтобы посмотреть представление, разглядеть всё в мельчайших деталях. На спектаклях, которые давали на семейных торжествах, расстояние между зрителями и сценой было самым маленьким из всех возможных, но и то оно составляло два-три чжана[158]. Однако Чэн Фэнтаю казалось, будто он мог разглядеть тончайшие оттенки чувств на лице Шан Сижуя. Однако на сей раз всё было не так, как прежде, никто не кричал «Браво!», не издавал восторженных возгласов, в зале воцарилась мёртвая тишина, и взгляды всех зрителей были прикованы к сцене.

Чэн Фэнтай несколько встревожился и спросил у Фань Ляня:

– Как тебе это представление? Мне кажется, недурно!

Фань Лянь, уставившись на сцену, процедил сквозь зубы:

– Что значит «недурно»?! Это войдёт в число шедевров!

Чэн Фэнтай принялся размышлять: «Если представление настолько хорошо, чего же ты скрежещешь зубами аки дьявол во плоти?» Он обнаружил, что за исключением «Дворца вечной жизни» ничего не смыслил в пьесах. Чэн Фэнтай снова повернулся, чтобы задать Фань Ляню несколько вопросов, но тот взмахнул рукой, чуть не задев его по носу:

– Зять! Не мешайся! За всю жизнь я не испытывал такого наслаждения для слуха, как сегодня! Все важные дела обсудим позже! – Сейчас Фань Лянь не то что зятя – даже собственных батюшку и матушку оставил бы без внимания.

Над театральными подмостками воцарились горестная атмосфера, а красные шёлковые занавеси, которыми был украшен сад, выглядели мрачно и навевали холод. Чэн Фэнтай принялся сердито оглядываться по сторонам и увидел, что все гости сидели, сосредоточенно сдвинув брови, а их глаза увлажнились, князь Ци только и знал, что вытирать слёзы да сморкаться, растроганный ещё сильнее, чем при встрече со старой княгиней. Она тоже несколько раз промакивала глаза платком, а князь Ань, вытянувшись, всё пытался успокоить матушку, должно быть, говоря, что нельзя принимать представление за правду, однако никакого успеха его увещевания не возымели, старая княгиня сидела вся заплаканная. Князю Аню стало не по себе, он уже и не знал, банкет ли это по случаю дня рождения или же поминовение усопшего, и хотел было остановить представление, однако старая княгиня не позволила.

Чэн Фэнтай подумал, ведь не могла эта пьеса быть идеей молодого актера! Ему зачастую не хватало такта, и, думая только о своих интересах, он вполне мог выбрать то, что ему по душе, не заботясь об обстоятельствах торжества. Если Шан Сижуй вызвал неудовольствие князя, то впоследствии тот предъявит ему счёт и Шан Сижую придётся тяжело.

Глава 29