Зимняя коллекция смерти

— Не здесь, — Алехин указал на нижний продолговатый ящик. Липатов выдвинул его. На дне лежало несколько слипов, гарантийных талонов от разной техники, квитанции на оплату коммунальных услуг. Кен немного покопался в бумагах и хмыкнул:

— Странно, Алиса всегда хранила здесь деньги.

— Большая сумма?

— Нет, едва ли больше 15 тысяч рублей. Кэш ей не особенно был нужен, там, где она бывала, принимали кредитки.

— Хорошо, давайте проверим, на месте ли драгоценности, — они перешли к тахте. Кен на секунду остановился перед кроватью. Липатов деликатно опустил глаза, давая Алехину побыть наедине со своими воспоминаниями. Но Кен думал не о прошлом.

— Достаточно необычно для Алисы. Вы обратили внимание — она не смыла макияж, а кровать выглядит так, будто на ней проспали часов восемь. Алиса очень аккуратный человек. Сомневаюсь, что, уходя утром из дома, она могла оставить ее в таком виде.

— Вы весьма наблюдательны. Позвольте, — Липатов отстранил Алехина, присел на корточки, заглянул под тахту и что-то нашел. — Вот и разгадка. — Лицо следователя раскраснелось, глаза выглядели довольными.

— Сань, — обратился он к кому-то, — дай пинцет и пакетик. — Вооружившись, Липатов вновь опустился на колени и через секунду продемонстрировал Алехину и Сане свою добычу. В пакетике лежал крошечный кусочек цветной фольги.

— Что это?

— Уголок от упаковки презерватива… Сань, проверьте тут, в туалете и мусорной корзине, нет ли где использованного презерватива. Белье тоже надо изъять. Будьте внимательны, не потеряйте волосы. Иннокентий, давайте быстро глянем в тумбочку и пустим сюда наших. — Липатов открыл верхний ящик и достал небольшую шкатулку, обшитую бархатом, открыл ее и хмыкнул. Шкатулка была пуста.

— Драгоценности пропали. Сможете их описать и оценить примерную стоимость?

— Попробую, — Алехин задумался, но Липатов коснулся его руки:

— Пойдемте на кухню. Там будет удобнее.

Они сели за столик. Алехин закурил, а следователь снял перчатку, достал блокнот и ручку.

— У Алисы было не слишком много камней. В основном бижутерия. Понимаете, в нашем кругу не принято идти на компромиссы. Если у тебя нет полумиллиона долларов на приличный бриллиантовый гарнитур от Лоуренса Граффа, то лучше накупить всякой дизайнерской ерунды. Мы скромные, но гордые.

— Разве у Алисы не было денег?

— Откуда?

— Ну, квартира производит впечатление… — Липатов провел рукой по воздуху. — К тому же она ведь звезда.

— Знаете, сколько Алиса получает, то есть получала на телевидении? Пять тысяч долларов в месяц. У нее одна сумка Birkin стоит 36 тысяч евро!

— Сумка за 36 тысяч, вы шутите?!

— Это шутят ее производители.

— А она на месте?

— Не знаю, надо посмотреть в шкафу. В тот вечер у нее была другая сумка — серебряная шкатулочка Ralph Lauren за трешку.

— Три тысячи долларов?

— Нет, три тысячи евро с копейками.

— И вы говорите, у нее не было денег.

— Это не деньги вообще. То есть для обычного человека это, конечно, большие деньги. А в нашем кругу — черта бедности, прожиточный минимум. Алиса зарабатывала чесом, как и все звезды. Только одним платят за вечер тридцатник, а другим трешку. Ей платили трешку. Сумка в день — такая симпатичная потребительская корзинка гламурного человека средней паршивости.

— «За вечер» — это вы что имеете в виду?

— Ну, она вела всякие мероприятия, корпоративы, дни рождения. «Сегодня мы собрались, чтобы поздравить с юбилеем замечательного человека — мудрого руководителя и патриота, Хрюкина Никанора Ивановича», — голос Кена звучал притворно восторженно. — На этих Хрюкиных сидит весь наш шоу-бизнес. Иначе он умрет с голоду.

— О’кей, вернемся к драгоценностям.

— Самое ценное, что я видел у Алисы, были бриллиантовые серьги Chopard. Она надела их в тот вечер, — оба мужчины синхронно поднялись и отправились в комнату. Серьги были на месте.

— Странно, преступник не взял самую дорогую вещь. Может быть, он просто не разбирался в драгоценностях? — предположил Липатов.

— Пойдемте обратно, — попросил Алехин, который при взгляде на мочки Алисиных ушей почувствовал себя плохо. Они вернулись на кухню. Кен опять закурил. Потом встал, открыл кухонный шкафчик, где, как он знал, всегда что-нибудь было, и достал початую бутылку коньяка.

— Будете? — деловито спросил он.

— Спасибо, я на работе, — ответил Липатов, которому, конечно же, хотелось попросить Алехина ничего не трогать, но по дрожи в руках он понял, что человеку тяжело. Алехин мигом выпил полстакана и налил себе еще. Вчера Кен был убежден, что разлюбил Алису. Но сейчас при виде этих доверчивых мочек ушей, которые он не сумел защитить от грубого рока, Алехина мучило чувство вины. «Я должен был поехать с ней, и сегодня она была бы жива», — повторял Алехин.

Привычная маска модного циника мешала ему признать, что людей связывает не только половое влечение. Их естество помнит себя влюбленным, и самая мелкая черта родного человека, осевшая в подсознании, способна вызвать эмоции. Как ребенок, однажды обжегшись, помнит, что горящая конфорка — это бяка. Ему достаточно увидеть пламя, чтобы вспомнить себя в момент боли.