Зимняя корона

– Ха, что-то пока не слышно о том, что новая супруга Людовика собирается преподнести ему подобный подарок. Все-таки для такого дела нужен мужчина. – Он поцеловал Алиенору в щеку. – Я должен идти, но вернусь к тебе позднее, отобедаем вместе. – И в тот же миг исчез в свойственной ему манере.

Алиенора в отчаянии всплеснула руками, но потом невольно улыбнулась.

* * *

Несколькими часами позднее она вместе с Генрихом сидела в своих покоях за длинным столом. Восковые свечи лучили теплый желтый свет, в очаге уютно потрескивали дрова. Алиенора нарядилась в платье из шелковой парчи, в которой цвета переливались один в другой, словно красные и золотые языки пламени. В уединенности личных покоев она убрала волосы в простую косу, переплетенную золотистыми лентами. Королева знала, что в мягком полумраке выглядит притягательно, а новая жизнь, растущая в ее чреве, придавала ей могущества.

Генрих оглядел мягкий овал ее живота.

– Возлагаю надежды, что Господь благословит нас еще одной девочкой, – сказал он.

– Обычно мужчины желают сыновей, – заметила Алиенора.

Генриха позабавили ее слова.

– Только те, которые не могут породить их. С Людовиком случился бы удар, если бы он услышал, что я хочу дочь. Когда сыновья разбавлены дочерьми, это отнюдь не повод для насмешек. Разумный отец может устроить через их замужество очень полезные союзы. – Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла. – Думаю, если мои надежды сбудутся, то девочку мы назовем Алиенорой в честь ее несравненной матери.

– Да, так и сделаем, – поддержала она его шутливый тон.

Они вели себя как ловкие партнеры в танце или как осторожные противники в поединке на мечах.

Неожиданно Генрих приподнял скатерть и заглянул под стол.

– Дитя, что ты там делаешь? – спросил он у маленькой Матильды, которая возилась у его ног.

Девочка подняла на отца глаза.

– Папа, я башмачник, – со всей серьезностью ответила она. – Тебе нужны новые сапоги?

Генрих со смехом сказал:

– Обычно такие вопросы решает мой канцлер, но… да, конечно, нужны.

Маленькая башмачница стянула с него сапоги и стала внимательно их рассматривать. Она вертела их так и сяк, сворачивала и разворачивала длинные носки сапог и деловито задавала отцу вопросы, которые, по ее мнению, задают настоящие сапожники. Генрих вскинул брови.

– Значит, будущее этого ребенка определено: будет работать с кожей, – сказал он Алиеноре.

– У вас это в роду, не так ли? – напомнила она супругу, чем вызвала у него бурное веселье: Вильгельм Завоеватель, его великий прадед, был внуком обычного кожевенника. Генриха, вполне уверенного в себе, этот факт забавлял, а не смущал.

Матильда тем временем заявила, что должна пойти «в мастерскую», и просеменила к углу, где стояла обувь.

Генрих допил вино, и они с Алиенорой с улыбками переглянулись. Дети могут разбить семью, но могут и сплотить ее.

– Хо, госпожа, готовы ли мои новые башмаки? – крикнул Генрих.

– Почти, папа! Нужно еще подождать!

– Твой отец не умеет ждать, – сказала дочери Алиенора. – Не думаю, что хоть кто-нибудь когда-нибудь осмеливался требовать от него терпения.

Генрих возразил, наполняя вновь свой кубок:

– Я могу подождать, если нужно.

Матильда вернулась к нему, вся розовая от усердия. На каждом сапоге теперь красовалось по зеленому кресту, вышитому на длинных носках неровными крупными стежками.

– Готово, папочка, – сказала она. – Они теперь совсем новые.

Грудь Генриха сотрясалась от сдерживаемого смеха.

– Да, вижу, верно – совсем новые. И такие красивые – ни у кого таких больше нет.

– Конечно нет, папа. Они новые и поэтому стоят пять марок.

Генрих едва не прыснул вином:

– У кого вы научились этому, госпожа башмачница? Коли вы требуете такую сумму, пусть сапоги покупает мой канцлер!

– Но, папа, это особенные сапоги! – объясняла Матильда. – Их можно носить и так, и вот так.

Она перекинула носок на одном из сапог в сторону, демонстрируя достоинства товара. С изнанки свисала длинная зеленая нитка. Матильда села на пол и с уморительной важностью вновь обула отца.

– А дар убеждать и практичность – это у нее от меня, – пробормотала Алиенора, кусая губы, чтобы не рассмеяться.

– О, ну что тут поделаешь, – сдался Генрих. – Но деньги все равно придется просить у канцлера, потому что ключ от казны у него. А от себя лично я дарю вам, госпожа башмачница, вот это. – Он стянул с мизинца узкое золотое колечко и протянул дочери.

Матильда приняла подарок, присела в реверансе и стала пятиться назад с мелкими поклонами, как делают торговцы. Генрих фыркнул и махнул рукой няньке, чтобы та забирала девочку и уложила ее спать.

Потом он поправил надетые дочерью сапоги, но отпарывать неумелые зеленые стежки не стал. Сердце Алиеноры переполнилось благодарностью за то, что он не уничтожил детский подарок, и за то, что вообще нашел время поиграть с дочкой.

– Вот если бы ты всегда был таким, – проговорила она.

Он приподнял одну бровь:

– И ты тоже, моя любовь.