Зимняя кость

В амбар опять протопала миссис Тумак, подошла ближе, размахивая руками:

— Да он ни в жисть! Эту чокнутую ни один мужик тут не трогал!

— Мужики нет?

— Я сама ей прописала.

Слезка сказал:

— Ты б ни за что сама ей так не прописала.

— Мы с сестрами, они тоже тут были.

Толпа опять стала расступаться и кого-то пропускать, в амбар вернулся Тумак Милтон. Охламон Лерой и Сонный Джон шли рядом, у обоих в руках охотничьи ружья дулами вверх, пальцы у спусковых крючков. Тумак Милтон шагал без колебаний и остановился, когда до Слезки было уже подать рукой. От его быстрого шага зашевелилась амбарная пыль, встала в воздухе волной взвихрившихся соринок. Он посмотрел прямо в глаза Слезке, произнес:

— Объяснись, Хэслэм.

Слезка не отвел взгляда, не прогнулся. Повел левой рукой, сказал:

— Я никогда, блядь, ни слова про своего брата не говорил. Ни у кого про братка не спрашивал, не искал его, ничего. Что Джессап сделал — это против наших обычаев, он это знал, и я это знаю, и я вообще никакой вони не подымал насчет того, что с ним стало.  А она мне не брат.Она мне племянница, и кроме нее, у меня, считай, никакой семьи больше не осталось, поэтому сейчас вот я ее заберу и отнесу отсюда домой. Тебя устраивает, Тумак?

— Хочешь, значит, встать за нее, да?

— Если не так поступит, свалишь на меня.

— Договорились. Она теперь твоя, ты за нее и отвечай.

— Эта девочка никому ничего не скажет.

Ближайший деревянный столб выглядел полезно, и Ри поползла к нему. Грубое дерево обдирало руки, пока она взбиралась наверх, чтобы встать на ноги, и все вокруг, что она видела, двигалось медленными кругами. Из костей ее груди зудели только стоны. Она чувствовала, как мерзость, протекшая из трусов, сползает ей по ногам. Взбила скомканную юбку, чтоб расправилась и опала. На ногах она покачивалась — и тут поняла, что и Тумак Милтон, и дядя Слезка повернулись, смотрят на нее.

Тумак Милтон сказал:

— Девчонку — в грузовик Хэслэму. Донесите, если надо. — Снова оборотился к Слезке. — Теперь все?

Слезка не отводил глаз от Ри, не смотрел на Тумака Милтона.

— Если кто-нибудь еще когда-нибудь эту девчонку пальцем тронет, меня пусть лучше сначала пристрелят.

Меган и Паук Милтон поставили Ри между собой, подпирая плечами, повели из амбара. Ноги ее загребали пыль, голуби спорхнули со стропил. Толпа молчала, когда ее волокли по гравию к зеленому грузовику, а вот красная енотовая гончая еще раз гавкнула, и птицы на деревьях все пели свои разные песни.

~~~

У нее в глазу было эхо. Она смотрела из разгоняющегося грузовика, и все, что видела, — дом, столб забора, козу, корову, птичку или сияющее солнце, — все отбрасывало эхо себя, оно стояло сбоку. Все эти эхо подрагивали, и если двигался настоящий предмет, эхо могло запаздывать и скрываться на секунду-другую, а потом снова догоняло, становилось рядом, а у нее в глазу возникали мерцающие двойники.

Дядя Слезка смотрел в заднее зеркальце, пока грузовик не перевалил через бугор, а на спуске дал по тормозам, съехал с мощеной дороги на смутную колею в грязи. Задним ходом на полной скорости проскакал по буграм невспаханного поля, мимо рухнувшего сарая, в заросли высохших яблонь. В саду этом отыскал тьму средь бела дня, занавешенный уголок, из которого открывался вид на дорогу из Хокфолла.

Потом открыл дверцу, отошел от грузовика на шаг, чтобы ловчее нагнуться и залезть под сиденье. А когда снова сел за руль, у него в руках были десантный автомат с откидным скелетом приклада и длинной обоймой и охотничье ружье с отпиленным стволом и маленькой белой рукоятью. Обрез он положил рядом с Ри, постучал ей пальцем по колену, сказал:

— Это если явятся. — Подался к ней, запрокинул ей голову и заглянул в рот. Он был весь в поту, дышал коротко и прерывисто. — Эта твоя Гейл тебе точно шкуру спасла. — Задрал ей полу рубашки, свернул угол в толстый жгут, сунул ей в рот. — Затолкай, где кровь идет, и прижми. Не разговаривай, ничего, просто укуси и держи, пока кровь не остановится.

Она чуяла кровь, которую гнали удары сердца, — та билась из всех рваных мест под кожей. У дяди Слезки на лице она видела четыре глаза и два уха, а еще целую метель синих слезинок. Руку выпростала к обрезу, нащупала его, скорее не глядя, чем по виду. Провела пальцем по холодному стволу, стиснула челюсти — и чуть не расплакалась, унюхав поднявшуюся собственную вонь.

Слезка дотянулся до бардачка, схватил из него пузырек от детского питания, с феном. Отвинтил колпачок, положил его на приборную доску, дважды нюхнул из пузырька и, стукнув кулаком по рулю, сказал: