Зимняя луна

К глазам подошла волна тепла, но она решила не реветь при нем. Демонстрировать положительные эмоции. Держаться.

Его веки задрожали и он сказал:

— Я так устал.

— Не могу понять почему.

Он снова улыбнулся:

— Сегодня был тяжелый день.

— Да? А я думала, вы, полицейские, ничего не делаете часами, только сидите и пончики жуете, да собираете деньги с воротил наркобизнеса.

— Иногда мы избиваем невинных граждан.

— Ну да, это утомляет.

Его глаза закрылись.

Хитер продолжала гладить волосы мужа. Его руки все еще скрывались под рукавами смирительной рубахи, и она отчаянно захотела коснуться их.

Внезапно его глаза распахнулись, и он спросил:

— Лютер умер?

Она поколебалась.

— Да.

— Я так и думал, но… надеялся…

— Ты спас женщину. Миссис Аркадян.

— Это что-то.

Его веки снова затрепетали, тяжело сомкнулись, и она сказала:

— Тебе лучше отдохнуть, малыш.

— Ты видела Альму?

Это была Альма Брайсон. Жена Лютера.

— Нет еще, малыш. Я была как будто привязана к этому месту, ты понимаешь.

— Пойди навести ее, — прошептал он.

— Схожу.

— Теперь я в порядке. Она… в тебе нуждается.

— Хорошо.

— Так устал, — сказал он и снова соскользнул в сон.

* * *

Группа поддержки в холле реанимационной насчитывала троих, когда Хитер покинула Джека на ночь — двое полицейских в форме, чьих имен она не знала, и Джина Тендеро, жена другого полицейского. У них сразу поднялось настроение, когда она сообщила, что Джек выбирается, и она знала, что они сообщат об этом в отдел.

— Мне нужен кто-то, кто отвез бы меня домой, — сказала Хитер. — Чтобы взять свою машину. Я хочу навестить Альму Лютер.

— Я отвезу тебя к ней, а потом домой, — сказала Джина. — Я сама хочу повидать Альму.

Джина Тендеро была самой яркой из жен полицейских в отделе и, может быть, во всем департаменте лос-анджелесской полиции. Ей двадцать три года, но выглядела она на четырнадцать. Сегодня она надела туфли на высоких каблуках, узкие черные кожаные брюки, красный свитер, черный кожаный жакет и огромный серебряный медальон с ярко раскрашенным эмалевым портретом Элвиса[19] в центре. Большие серьги из многих колец, настолько сложные и составные, что напоминали те головоломки, которые, как считается, помогают расслабиться измученным бизнесменам, заставляя их полностью сосредоточиться на разборке. Ногти выкрашены в неоново-малиновый цвет, оттенок которого чуть более тонко отражался в тенях для век. Черные как смоль волосы стекали сплошной массой мелких завитков ниже плеч: выглядели они как парик, который носила Долли Партон[20], но это были ее собственные волосы.

Хотя Джина была ростом что-то около метр шестьдесят без туфель и весила вряд ли больше пятидесяти килограмм, но всегда выглядела значительнее, чем кто-либо рядом. Когда она шла по коридору больницы с Хитер, ее шаги были громче, чем у мужчин вдвое ее выше, и сиделки оборачивались и неодобрительно хмурились, услышав это ток-ток-ток ее высоких каблуков по кафельному полу.

— Ты в порядке, Хит? — спросила Джина, когда они направились к четырехэтажной парковке, пристроенной к больнице.

— Да.

— Я имею в виду — на самом деле.

— Так и есть.

В конце коридора, через зеленую металлическую дверь они попали в парковку. — Голый серый бетон, низкий потолок, холод, треть флюоресцентных ламп была разбита, несмотря на проволочные сетки, защищавшие их, темные места среди машин предполагали неисчислимое множество мест для засады.

Джина выудила баллончик с аэрозолем из сумочки, и стиснула его в руке, положив указательный палец на спусковой механизм, а Хитер спросила:

— Что это?

— Красный перц. Ты не носишь?

— Нет.

— Ты думаешь, где живешь, девочка, — в Диснейленде?

Когда они поднимались по бетонному пандусу мимо припаркованных с обеих сторон машин, Хитер сказала:

— Я, может быть, куплю себе.

— Не сможешь. Эти ублюдки-политики признали их незаконными. Не хотят, чтобы у бедных насильников была сыпь на коже, так что… Попроси Джека или одного из этих парней — они еще могут достать его тебе.

Джина имела недорогой голубой маленький «Форд», у него была сигнализация, которую она отключила, не доходя до автомобиля, дистанционным управлением, висевшим как брелок на кольце для ключей. Фары вспыхнули, Сигнализация один раз пикнула, и двери отворились.

Поглядывая в темные опасные места, они забрались внутрь и тут же закрыли двери.

Джина завела мотор и немного задержалась перед тем как тронуть машину с места.

— Ты знаешь, Хитер, если хочешь поплакать у кого-нибудь на плече, моя одежда все равно насквозь вымокла.

— Я в порядке. Правда.

— Уверена, что не передумаешь?

— Он жив, Джина. Все остальное я могу перенести.

— Чуть за тридцать! И Джек в инвалидном кресле?

— Это не важно. Если так и произойдет, теперь, когда я говорила с ним, была с ним, все не важно.

Джина поглядела на нее долгим взглядом. Затем сказала:

— Ты так, значит. Знаешь, что это будет, но тебе все равно. Хорошо. Я всегда считала, что ты такая, но приятно знать, что я была права.

— Какая «такая»?

Отпустив с хлопком ручной тормоз и начав разворачивать «Форд», Джина усмехнулась:

— Такая упертая чертова сучка.

Хитер рассмеялась.

— Кажется, это комплимент?