Зимняя луна

ЭНСОН ОЛИВЕР и был тот маньяк с «мини-узи», многообещающий режиссер, выпустивший три картины за четыре последних года. Не удивительно, что он снимал злые фильмы о злых людях. Со времени перестрелки Хитер посмотрела все три. Оливер превосходно обращался с камерой, и у него был мощный стиль рассказчика. Некоторые его кадры потрясали. Он, должно быть, даже имел талант и в свое время мог быть удостоен Оскара и других наград. Но в его работах были: беспокоящее нравственное высокомерие, самодовольство и издевательство над простыми людьми. Это все, как теперь оказалось, было лишь внешними ранними признаками более глубоких проблем, вызванных чрезмерным увлечением наркотиками.

УБИЙЦА.

Она не хотела, чтобы Тоби увидел эти надписи. Ну и что из того, что он видел это раньше дважды повсюду на всех стенах дома. Он слышал это в школе, и также дважды дрался из-за этого. Он был маленький, но мужественный мальчик. Хотя он и проиграл обе схватки, но, без сомнения, отверг бы ее совет подставить другую щеку и продолжал бы драться с еще большей яростью.

Утром, после того как она отвезет его в школу, она закрасит все это безобразие, как и прежде, кое-кто из соседей поможет. Потребуется много, несколько слоев, краски, ведь дом выкрашен в светлый желто-бежевый цвет.

Но это будет временный ремонт, потому что надписи сделаны  краской с  каким-то химикатом, и она разъедала краску, которой был покрыт дом. Через несколько недель все это «художество» постепенно вновь проявится, как  послание от души из ада, на дощечке медиума во время спиритического сеанса.

Невзирая на то, что дом был испоганен, гнев прошел. У Хитер больше не оставалось сил на сильные чувства. Эти последние несколько месяцев ее совершенно подкосили. Она устала, так сильно устала.

Прихрамывая, она зашла в дом через заднюю дверь гаража и закрыла ее за собой. Также закрыла смежную дверь между гаражом и кухней и набрала код, чтобы поставить снова на охрану.

БЕЗОПАСНО.

Не совсем безопасно и не всегда.

Поднялась наверх проведать Тоби. Он все еще глубоко спал.

Стоя в дверном проеме комнаты сына, слушая его сопение, она поняла, почему мать и отец Энсона Оливера не могли поверить, что их сын был способен на массовую бойню. Для них он был их ребенком, их маленьким мальчиком, их красивым молодым человеком, воплощением лучших их собственных качеств, источником гордости и надежды. Она сочувствовала им в этом, жалела их, молилась, чтобы ей не пришлось испытать боль такую же, как и у них. Но страстно желала, чтобы они заткнулись и отстали от нее!

Родители Оливера проводили эффективную кампанию во всех средствах информации, чтобы представить своего сына как доброго, талантливого человека, не способного на то, что ему приписывают. Они утверждали, что «узи», найденный на месте преступления, не принадлежал ему. Никаких записей, которые подтверждали бы, что он покупал и регистрировал такое оружие, не существовало. Но полностью автоматический «мини-узи» был незаконным оружием. Оливер, без сомнения, платил за него наличными на черном рынке. И ничего загадочного в отсутствии чека или регистрации.

Хитер вышла из комнаты Тоби и, вернувшись к себе, села на край кровати и зажгла ночник.

Она отложила револьвер и занялась содержимым трех бумажников. Из водительских удостоверений узнала, что одному из ребят было шестнадцать, а двоим по семнадцать лет.[27] Они действительно жили в Беверли-Хиллз.

В одном бумажнике, среди фотографий миловидной блондинки школьного возраста и осклабившегося в ухмылке ирландского сеттера, Хитер нашла наклейку пяти сантиметров в диаметре, на которую глядела некоторое время с недоверием, прежде чем выудить ее из пластикового кармашка. Это была одна из тех вещиц, что часто продавались в канцелярских магазинчиках, аптеках, салонах аудиозаписей и книжных: дети украшали ими школьные тетради и бесчисленное множество других мелочей. Наклейка была глянцево-черная, с тиснеными серебряными буквами: ЭНСОН ОЛИВЕР ЖИВ.

Кто-то уже торговал его смертью. Безумно. Безумно и странно. Что более всего раздражало в этом Хитер, так это то, что существовал рынок Энсона Оливера — легендарной фигуры, возможно, даже мученика.

Может быть, это следовало предвидеть? Родители Оливера не были единственными людьми, которые старательно полировали его образ со времени перестрелки.

Невеста режиссера, беременная его ребенком, объявила, что он вообще не пользовался наркотиками. Хотя его дважды арестовывали за вождение в состоянии наркотического опьянения. Эти падения с пьедестала были названы чем-то давно пройденным и преодоленным. Невеста была актрисой, не просто красивая, но с ангельским, беззащитным личиком, которое гарантировало ей много места в теленовостях: ее большие, милые глаза всегда казались полными слез.

Различные сообщества кинодеятелей, связанных с этим режиссером, напечатали на целый лист некролог в «Голливуд Репортер» и «Дейли Вераети», скорбя об утрате такого творческого таланта. Утверждали, что его спорные фильмы разозлили многих людей из власть имущих и предполагали, что он умер из-за этого.