Зимняя луна

Он никогда еще не был ранен. Боль была ужасной, но не настолько, насколько он ожидал. Хуже боли было чувство нарушения целостности и неуязвимости, жуткое, безумное осознание истинной хрупкости человеческого тела.

Вероятно он не сможет долго продержаться в сознании. Голодная темнота уже съедала края его поля зрения.

Он, вероятно, не сможет опираться на левую ногу, но ведь вставать вообще нельзя, — тогда он будет совсем беззащитен. Стряхивая битое стекло, как змея с блестящей чешуей сбрасывает свою кожу, оставляя за собой кровавый след, он быстро пополз на животе вдоль L-образной конторки, за которой у Аркадяна стоял кассовый аппарат. Надо за ней укрыться. — Скоро придет человек с автоматом.

По звуку, который производило оружие, и по тому немногому, что удалось разглядеть, Джек решил, что это был пистолет-пулемет — возможно, «мини-узи». Он был около двадцати пяти сантиметров в длину, с откидным прикладом, но гораздо мощнее пистолета. Около двух килограммов с одним магазином, еще тяжелее с двумя магазинами, приделанными парно под прямым углом, с сорока патронами в общей сложности. Это все равно что носить мешок сахара на шее: совершенно точно, что от такого в ней начнутся хронические боли. Но они будут не слишком сильны, если приспособить кобуру на плече под костюмом от Армани, а если у человека есть коварные враги, то про такую мелочь можно вообще забыть. Так же это мог быть «FN Р-90» или, возможно, британский «бушмен-2», но не чешский «скорпион», потому что тот стреляет патронами только калибра 32-АСР, а судя по тому, как легко пули повалили Лютера, это должен быть автомат с бо́льшей убойной силой, чем у «скорпиона», как раз такой, как у девятимиллиметрового «узи». Сорок патронов в «узи» было в начале, а сукин сын выстрелил раз двенадцать, максимум шестнадцать, так что по крайней мере двадцать четыре заряда осталось, и еще в кармане может быть полно запасных обойм.

Загремел гром, воздух отяжелел, набухая дождем, ветер визжал, прорываясь сквозь разрушенную дверь, и оружие снова загрохотало. Снаружи призывы Хассама Аркадяна к Господу резко оборвались.

Джек отчаянно и неуклюже протиснулся за угол конторки, думая о невероятном, но все же случившимся. Лютер Брайсон мертв. Аркадян мертв. Рабочий мертв. Похоже на то, что и молодой азиат-механик тоже. С ними все кончено. Мир перевернулся с ног на голову быстрее чем за минуту.

Теперь они один на один, выживет сильнейший, и Джек не боялся этой игры. Хотя дарвиновский отбор явно отдавал предпочтение этому парню с мощным автоматом и лучшим запасом боеприпасов, но хитрость и ум пересилят калибр. Джека и раньше спасали мозги, и они должны помочь ему снова.

Выжить было бы легче, если бы его спину кто-нибудь прикрывал, но, с другой стороны, это тоже хорошо, — не надо ни о ком заботиться, кроме себя. С одной-единственной, собственной задницей, поставленной на карту, он был свободен в своих действиях, свободен в рискованной пассивности или отчаянном безрассудстве, свободен быть трусом или дураком-камикадзе. Надо только полностью сконцентрироваться.

Добравшись до укромного местечка за конторкой, он обнаружил, что ему все же не придется наслаждаться свободой единственно выжившего. Там съежилась женщина: маленькая, с длинными темными волосами, довольно симпатичная. Серая рубашка, рабочие брюки, белые носки, черные туфли с тонкой резиновой подошвой. Она была лет тридцати пяти, может быть, на пять или шесть лет моложе Хассама Аркадяна. Вероятно, его жена. Нет, теперь уже не жена… Вдова сидела на полу, поджав колени к груди, тесно обняв руками ноги, пытаясь сделаться как можно меньше, сжаться до невидимости.

Ее присутствие все меняло для Джека, снова возвращало его к профессиональным обязанностям и сокращало собственные шансы выжить. Он не мог прятаться, не имел права действовать безрассудно. Ему надо думать упорней и яснее, определять лучший способ действия и делать только верные ходы. Он за нее в ответе, раз поклялся служить людям и защищать их и был достаточно старомоден, чтобы принимать эту клятву всерьез.

Глаза женщины были расширены от ужаса и мерцали непролитыми слезами. Даже охваченная страхом за собственную жизнь, она, казалось, поняла, почему неожиданно умолк Аркадян.

Джек вынул свой револьвер.

Служить и защищать.

Он не смог сдержать дрожи. Его левая нога была горячей, но остальная часть тела леденела, как будто все тепло вытекало через рану.

Снаружи непрерывный треск автоматной очереди завершился взрывом, который потряс всю станцию, опрокинув аппарат по продаже сладостей в офисе и выбив оба больших окна, на которых были выписаны знаки банды. Съежившаяся женщина закрыла лицо руками, Джек зажмурил глаза — стекло полетело через конторку туда, где они нашли убежище.

Когда он открыл глаза, бесконечные фаланги теней и лучей света шарили по конторе. Ветер, врывавшийся сквозь разбитую дверь, больше был не холодным, а горячим, и призраки, роившиеся на стенах, оказались отблесками огня. Маньяк с «узи» взорвал  одну из бензоколонок а может и не одну.