Зимняя песнь

Довольно скоро мои камеристки вернулись. Колютик несла платье, Веточка держала в руках пирог и вино. Платье, замысловатое и пышное, годилось скорее для званого вечера, чем для повседневной носки. Пирог выглядел аппетитно, однако я помнила «деликатесы», которые подавали на балу, и поэтому отнеслась к нему с подозрением.

– Нет, так не пойдет, – сказала я. – Принесите мне что-нибудь более подходящее.

Колютик недовольно поджала губы.

– И что же ты считаешь «более подходящим», смертная?

Я потерла между пальцами материю платья. Шелк. Красиво, конечно, однако корсет и фижмы, которые прилагались к наряду, обещали массу мучений и не стоили потраченного времени, особенно, если я намеревалась бродить по Подземному миру вместе с сестрой.

– Что-нибудь попроще. Никакого шелка, атласа, оборок и рюшей, ничего такого, во что не втиснешься без помощи дюжины слуг. Мне нужно что-то практичное.

– Как скучно, – надула губы Колютик.

– Именно, – согласилась я. – Если не найдете платья, меня устроит и юбка с кофтой.

Колютик скрестила на груди руки.

– Не понимаю. Другим смертным нравились красивые платья, которые мы приносили.

– Я – не моя сестра. – Я запнулась на полуслове. – Другие смертные?

– Ну, другие невесты.

Конечно, я знала, что у Короля гоблинов было много невест. Констанца регулярно пичкала нас «страшилками» о чересчур дерзких, красивых и умных, чересчур не похожих на остальных девицах. Тем не менее, ревность уколола меня своей длинной иглой. Я не обладаю ни одним из названных качеств, и все же Король гоблинов дал понять, что желает меня, целиком и полностью, меня одну.

– Что, ревнуешь? – ухмыльнулась Колютик.

– Нисколечко. – Пунцовые щеки выдали обман.

– Гляди, как покраснела! – обрадовалась Веточка.

– Что случилось с другими девушками? – Я решила, что не позволю гоблинкам взять надо мной верх. – С другими невестами?

– Не справились, – коротко ответила Колютик, помогая мне одеться.

– Не справились? – Я так изумилась, что даже не оттолкнула ее. – В каком смысле?

– Стой смирно, – буркнула она, пытаясь зашнуровать на мне корсет. Вопрос явно не имел для нее большого значения, но я безошибочно уловила, что игра изменилась. Я словно бы завернула за знакомый поворот и очутилась совсем не там, где ожидала. Об этом Констанца в своих историях не упоминала.

– Что значит «не справились»? – повторила я вопрос Веточке.

Более рослая гоблинка вздернула кустистые брови.

– Не сумели убежать, что же еще.

– Из Подземного мира?

Веточка равнодушно пожала плечами.

– Из Подземного мира, от Эрлькёнига, от смерти – все одно.

– Не вертись! – Колютик больно ущипнула меня когтями, так что я ойкнула. – Если дашь спокойно одеть тебя, тогда сможешь увидеть сестру. Уж она-то не упрямилась, надела то, что ей предложили, и съела все, что подали.

Она что, меня совестит? Я сдержала смех. Если засмеюсь, то потом расплачусь.

– Ладно, – сказала я, – уговорили, оденусь. Но не в это. Найдите другое платье. – В животе у меня заурчало. – Принесите каравай хлеба и воды, можно еще сосисок. И без этих ваших фальшивых сладостей. Нечего дурачить мои глаза и рот колдовством.

Веточка и Колютик собрались возразить, но я гневно сверкнула глазами.

– Я желаю…

Гоблинок вместе с их возмущенным сопением как ветром сдуло.

* * *

Облачившись в нормальную одежду и более-менее сносно поев, я почувствовала в себе силы встретиться с тем, что уготовила мне судьба. Выяснила у Веточки и Колютика, что под землей имеются коридоры и пороги, а вот окон и дверей нет. Понятие интимности у гоблинов отсутствовало, а следовательно, не возникало нужды в закрытых дверях. Комнату-землянку запечатали для моего удобства. По приказу Короля гоблинов.

– Вы тоже умеете наколдовывать предметы из земли? – спросила я своих камеристок.

Обе кивнули.

– Тогда наколдуйте дверь с замком.

Гоблинки не сразу поняли, что именно мне нужно. Следуя описанию, они сотворили круглую дверь – странную на вид, но вполне годную. Замок был причудливой конструкцией их собственного изобретения, однако тоже исправно действовал. Ключи от двери были только у нас троих.

За дверью находился коридор. Как и в моей комнате, природные материалы в нем соседствовали с неприродными – полы были земляными, а декор – из кованого железа. Гоблинское искусство пугало и завораживало: оно мастерски имитировало человеческие творения, однако воплощаемые в них образы отличались не одухотворенностью, а наоборот, самой что ни на есть приземленностью. Канделябры вдоль стен были выполнены в форме не цветов или ангелов, но рук, сжимающих факелы. Картины не изображали традиционных пышных сцен или величественных фигур и почти все были пейзажами. Леса и горы, ручьи и реки были выписаны с такой тщательностью, что казались окнами в верхний мир. Картины эти изрядно смягчали ощущение подземной ловушки.