Зимняя рябина

Так и стояли молча, смотрели друг на друга в упор. Лена первой отвела взгляд и даже усмехнулась слегка, проговорив тихо:

– Не стану я у тебя ничего спрашивать, Вань, и не надейся даже… Не стану. Если влюбился – то на здоровье, что ж. Это твое личное дело. Хочешь немного развлечься – развлекись, ничего не имею против. Живи, как хочешь, как тебе больше нравится. Но только так, чтобы на семью тень не бросать, чтобы разговоров досужих вокруг семьи не было… Потому что для меня семья важнее всего, а не какая-то там… Твоя интрижка на стороне. Ты меня понял, надеюсь?

– Нет, Лена. Не понял. Извини.

– Да ладно, не извиняйся… И все ты прекрасно понял, я думаю. Я не позволю тебе разрушить семью, вот и все. Да, я долго думала над этим, пока лежала в больнице под капельницей… У каждой семьи бывает такой период, и наша семья тоже не исключение. Все мужчины по природе своей полигамны, это просто понимать надо, что ж. А я умная, я понимаю. Влюбился, Вань, да? Ну и флаг тебе в руки! И на здоровье! Или ты решил, что я без твоей любви страдать буду, что ли? Ты думаешь, я сама так сильно-безумно люблю тебя? Ведь нет, Вань, нет… Есть ведь еще другие приоритеты… кроме любви. Уважение людей, например, порядок в доме, хорошо устроенная жизнь детей… Я надеюсь, ты понимаешь сейчас, о чем я говорю, Вань? Если не понимаешь, я тебе прямо скажу… Я тебя не отпускаю. Как жили, так и будем жить. Дочь замуж выдавать будем. Потом внуков ждать… Вся жизнь идет обычным порядком… Ну, чего ты так на меня смотришь? Надеялся, я что-то другое тебе скажу? Что выгоню тебя вон, и пойдешь к той, которую любишь? Нет. Не будет этого. Не сделаю я тебе такого подарка, Вань…

Лена не стала ждать, что он ей ответит, повернулась, торопливо вышла из кухни. А через пять минут вернулась, проговорила уже более сердито и раздраженно:

– Да и что во мне тебя не устраивает, хотелось бы знать, а? Иди еще и поищи себе дуру, которая этот семейный воз на себе будет тащить… Ведь живешь как у Христа за пазухой. На всем готовом! И обед в доме всегда есть, и чистота, и порядок, и рубашки всегда наглажены… Ну чего, чего тебе не хватает, скажи?

Вопрос, конечно же, был риторическим, да и сама Лена не ждала на него ответа. Не нужен он ей был. Но на всякий случай проговорила уже довольно спокойным голосом:

– И ничего мне можешь не отвечать, не надо… У меня и без того голова разболелась, просто сил нет. Слаба еще… Пойду и прилягу… Потом встану, обед приготовлю. Я ж с себя семейные обязанности не снимаю, в отличие от тебя…

Лена вышла из кухни, и тут же затрезвонил мобильный. Глянул на дисплей – Света звонит, бухгалтерша.

– У вас все в порядке, Иван Павлович? Вы сегодня на работу придете? Тут вас люди ждут…

– Да, Света, иду. Скажи, через пятнадцать минут буду. Я тут задержался немного – по семейным делам…

Выходя из дома, подумал вдруг – никогда такого не было раньше, чтобы на работу опаздывал. Надо как-то входить в привычный ритм, брать себя в руки. Может, Федор Васильич и прав в том, что все мечты о другой жизни перетерпеть можно… Или просто хранить их в душе как нежный лазоревый цветок. И этого достаточно будет. Ведь это уже не так и мало, когда он распускается вдруг в череде привычных будничных дней?

Придя вечером с работы, поднялся по лестнице, осторожно заглянул в спальню. Лена лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок, положив руку на лоб. На него даже не глянула. Только проговорила тихо, почти злобно:

– Уйди, Иван… Уйди… Мне так плохо сейчас! После этого нашего разговора плохо… Будто я в грязи вывалялась. Или сама через себя переступила. Какое ж трудное это дело – семью сохранять… Не всем по силам, видимо. Но я сильная, я должна справиться, просто должна. И ничего мне не говори сейчас, не надо! Только хуже сделаешь! Уйди, уйди лучше…

Он повернулся, чтобы уйти, и услышал, как она проговорила уже спокойнее:

– Я ни обед, ни ужин не готовила, извини… Хотела было, да не получается ничего, все из рук валится. Ты сам себе сделай что-нибудь… Я позже спущусь, когда Катя с работы придет…

Он хотел было ответить, что, мол, и не ждал от нее никаких геройских подвигов с обедом и ужином, что это все такие мелочи по сравнению с тем, что вообще в их отношениях происходит, но промолчал опять же, только кивнул.

Занялся на кухне приготовлением ужина. Решил картошки пожарить и салат сделать – невелика работа, можно быстро управиться. Аккурат к приходу Кати успеет. А вот и она идет – тень за окном мелькнула…

Но это была не Катя. В дверь грузно ввалилась Людмила, деловито стянула с себя пальто, стащила с ног сапоги, спросила капризно:

– Где у вас тапки-то, не вижу? Леночка, между прочим, всегда сама мне тапки дает… Как она, кстати? Зачем из больницы-то сбежала? Я вот решила зайти, проведать ее…

– Лена в спальне. Тапки на полочке сбоку, сама возьми, – ответил он коротко, выглядывая из кухни.

Людмила фыркнула так, будто он ей сказал что-то грубое, не очень приятное. Сопя от напряжения, подняла свое грузное тулово по лестнице и тут же вернулась к нему на кухню, проговорила разочарованно: