Зимняя рябина

Иван не помнил, как провалился в сон. Снилась ему Аня, но лицо ее почему-то было другим… Очень молодым было, свежим, румяным. Потом он вдруг догадался – да это и есть Аня, только совсем юная! И халатик на ней белый, и шапочка белая… И косы под шапочкой богатые, русые. Такая и есть, на Маню похожа, про которую только что Федор Васильич рассказывал. Еще и называл как-то нежно, вспомнить бы! Лазоревый цветок, вот как! Аня, Анечка, лазоревый цветок… Подойди ко мне ближе, Анечка…

А она стоит, не подходит. Смотрит грустно. Ладошки в карманы белого халатика просунула и стоит. И он тоже не может к ней подойти. Да что там, даже пошевелиться не может! Хотя кажется, что все так просто – протяни руки. И все. И обнять ее можно…

И еще ему было ужасно стыдно за себя. Стыд был почти видимым, материальным. Стоял прозрачной твердой стеной меж ним и Аней. Мучение какое-то, а не сон…

Открыл глаза на рассвете, когда за окном светлеть начало. Сел на диванчике, ухватил себя за голову, застонал от бессилия. Из кухоньки выглянул Федор Васильич, спросил участливо:

– Что, болит головушка-то, Иван Палыч? Это с непривычки она у тебя болит, ты ж непьющий. А моя голова ничего, приспособилась. Я как с вечера намахну стаканчик-другой, мне и спится крепче. Это вместо лекарства у меня, как Клавдия считает. Я, говорит, корвалол на ночь пью, а ты самогонку. Может, тебе опохмелиться налить, а? Говори, не стесняйся!

– О нет… Нет… – испуганно проговорил Иван, выставляя вперед ладонь. – Спасибо, Федор Васильич, не надо…

– Ну, как хочешь. Иди завтракать тогда. Я тебе кофейку покрепче сделаю. Сейчас еще яишенку с салом спроворю, я быстро…

– Не надо яишенку, Федор Васильич. Я только кофе попью.

– Ну-у-у, видать, совсем плохо самогоночка-то пошла… Организм у тебя к ней непривычный. Как теперь домой-то пойдешь, не позавтракавши?

– Да нормально…

– Сегодня похолодало чуток. Ничего, пробежишься по морозцу, очухаешься. Лесной воздух, он такой… От всех болезней лечит.

На воздухе и впрямь стало легче, и сам не заметил, как бодро отмахал весь путь до дома. Взбежал на крыльцо, хотел открыть дверь, но вдруг увидел, что она и не заперта вовсе. Катя, что ли, забыла закрыть, уходя на работу?

Увидев на кухне Лену, спросил удивленно:

– Ты… Как же? Почему ты дома, а не в больнице? Тебя ж только через неделю должны были выписать!

– Я смотрю, ты не очень и рад моему появлению… Извини, конечно, что раньше пришла. Но я тоже в этом доме живу, между прочим.

Лена говорила сухо и немного насмешливо, взглядывая на него изредка. Он снова проговорил виновато:

– Ты бы позвонила, сказала, что домой хочешь… Я бы встретил…

– А я звонила. Я весь вечер вчера звонила. У тебя телефон не отвечал.

– Да, я в лесу был. На обходе. Заночевал на кордоне у Федора Васильича.

– Ну да, я так и поняла… И не надеялась особо, что ты меня встретишь. Решила для себя, что нет у меня сейчас такой возможности – в больнице отлеживаться. Дома дел много. И со свадьбой Катиной еще ничего не понятно… Хорошо, что у Люды знакомая в загсе работает, перенесла регистрацию. Катя все же сходила, оставила заявление, послушала меня. Может, у нее и на дальнейшее ума хватит… Я сейчас сватам звонила, они вовсю к свадьбе готовятся.

– Но ведь Катя еще не решила ничего, Лен… То есть она решила просто отсрочку взять, потому что за здоровье твое переживает… Я думаю, надо сказать родителям Олега правду. Не ставить их в дурацкое положение. Хочешь, я сам поговорю с ними, Лен?

– Нет. Не хочу. И слышать об этом не хочу, понял? Катя выйдет замуж за Олега, это решено.

– Кем решено, Лен? Только тобой?

– А ты опять меня жизни учить будешь, да? Прошу тебя, не надо. Я вовсе в твоих советах не нуждаюсь. Я просто хочу счастья для своей дочери, хочу, чтобы она жизнь свою достойно устроила. Понимаешь ты это или нет?

– А достойно – это значит, что с Олегом?

– Да, именно так! Чтобы не считала всю жизнь копейки! Да и вообще… У нее что, выбор какой-то есть, по-твоему? Оглянись вокруг, Ваня, за кого тут замуж выходить, никого же приличного больше нет! Кругом одна нищета да пьянь…

– Я думаю, Катя сама в своей жизни разберется, Лена. Не надо с таким упорством ей свое мнение навязывать. Я уверен, что она все равно сделает по-своему, а ты своим упорством только отношения с дочерью испортишь, вот и все. Ну послушай меня, Лен… Пожалуйста, оставь дочь в покое, прошу тебя… Поверь, это даже выглядит странно, с каким остервенением ты на своем настаиваешь… Будто Кате не двадцать пять лет, а как минимум пятнадцать!

– А мне наплевать, как это выглядит со стороны, понял? И на советы твои наплевать! Если ты не хочешь счастья для моей дочери, так мне не мешай! И вообще… Кто ты такой, чтобы мне что-то советовать? Я ведь не спрашиваю тебя о том, в кого ты там влюбиться надумал, правда?

– Так спроси, я отвечу…

Лена глянула на него почти с ненавистью, ему показалось даже, зубами скрипнула. Наверное, не ожидала, что он так сейчас ответит. Думала, оправдываться начнет – мол, прости, неправда все это, не слушай, что я сказал…