Зимняя роза

Мэгги похлопала его по руке и допила виски. Маргарет Карр была хозяйкой и подругой Сида Бакстера. Владелица кофейной плантации пятидесяти с лишним лет от роду, ростом пять футов и два дюйма, она производила впечатление хрупкой женщины. Но стоило услышать ее голос и прочувствовать ее характер, как это впечатление сразу исчезало. Она овдовела десять лет назад. Детей у нее не было. Фермой она управляла одна, нанимая рабочих на посадку и сбор урожая.

Мэгги сидела по-мужски. Сейчас ее ноги покоились на перилах крылечка хижины Сида. По-мужски она ругалась и работала. Сид привык видеть ее на плантации от зари до зари, сажающей растения под дождем и собирающей красные кофейные ягоды под жгучим солнцем. Во время работы Мэгги носила широкий белый пробковый шлем, мужскую рубашку с закатанными рукавами и брюки, подпоясанные одним из ремней покойного мистера Карра. В отличие от жен здешних поселенцев, она вообще не надевала юбку, даже во время поездок в город.

Сид повстречался с ней пять лет назад, вскоре после того, как торговое судно «Аделаида», на котором он отплыл из Грейвзенда, бросило якорь в Момбасе, старинном арабском торговом порту на побережье Британской Восточной Африки. Сид сошел на берег, намереваясь вскоре вернуться на корабль и плыть дальше, к Цейлону, но сильно напился, завернул в бордель, где и заснул мертвецким сном. Пока он спал, его обобрали подчистую. Когда Сид добрался до порта, поддерживая брюки руками, так как ремень у него тоже украли, «Аделаида» превратилась в маленькое пятнышко на безбрежной глади Индийского океана.

Забористо ругаясь в бессильной злобе, Сид расхаживал по причалу. Рядом стояла женщина, наблюдавшая за разгрузкой плужных лемехов, четырех ящиков с курами и шести коров. Груз увезли с причала, а женщина подошла к Сиду и спросила, все ли у него в порядке.

– А что, по мне не видно, в каком я порядке? – заорал на нее Сид.

Он находился в отчаянии. Плавание на «Аделаиде» позволяло ему забыться. Работа кочегара была изматывающей. Корабль попадал в бури. Сид часто страдал от приступов морской болезни. На корабле все было подчинено выживанию. На суше у него появится время думать и вспоминать.

– Что случилось? – спросила женщина, и он рассказал. – Воловьей упряжкой когда-нибудь управляли?

– Нет.

– Сажать кофе доводилось?

– Нет.

– Сил у вас много?

– А вам-то что, миссус? – огрызнулся Сид.

– Мне нужен помощник. Мой муж давно умер, а распорядитель – пьяница. Много платить не могу, но еды у вас будет вдосталь, а также постель и своя хижина. Скромненькая, зато крыша прочная и крылечко есть.

– Вы хотите, чтобы я отправился с вами? – спросил ошеломленный Сид.

– Мне нужен новый распорядитель, а вам, если не ошибаюсь, нужна работа.

– Согласен, – не особо раздумывая, сказал Сид.

– Я владею кофейной плантацией. У меня тысяча двести акров земли в Тике, к северу от Найроби. Не стану скрывать: работа тяжелая, но это лучше, чем голодать. Вам ведь нужна работа?

– Да.

– Тогда идемте. Поезд отходит через полчаса. – Женщина пошла к станции, обернувшись всего один раз, чтобы спросить: – Как вас зовут?

– Бакстер. Сид Бакстер.

Механик на «Аделаиде» задавал ему тот же вопрос. Назваться Мэлоуном он не рискнул, а фамилия Бакстер, придуманная им, когда они с Индией снимали квартиру на Арден-стрит, сорвалась с его губ раньше, чем он успел спохватиться. Жаль, что он не назвался Смитом, Джонсом, да кем угодно, но только не Бакстером. Ему хотелось забыть Индию, забыть все, что у них было. Теперь каждый день жизни станет напоминать ему об этом.

Мэгги не посчитала нужным сказать Сиду, что второй пассажирский билет ей не по карману. Сиду пришлось ехать в товарном вагоне, сидя на ящике с курами. Рельсы были уложены без балласта. Поезд отчаянно трясло, и когда они прибыли в Найроби, Сид был весь в синяках. Хозяйку встретили воловья упряжка и двое высоких чернокожих молодых людей, вся одежда которых состояла из коротких красных рубашек.

Сид засмотрелся на них, пока Мэгги не сказала:

– Это мои работники из племени кикуйю. Правда, красивые?

Еще через пару дней, после ночлега под открытым небом, они добрались до Тики, состоявшей из горстки хижин на берегу неширокой речки. Оба устали и стерли ноги. Отсюда до фермы Мэгги было еще десять миль. Когда пришли на место, Мэгги показала Сиду его новое жилище – деревянную хижину на четырех столбах, после чего отправила вскапывать землю. Он сказал, что деньги ему не нужны, по крайней мере сейчас, и попросил виски. Мэгги принесла бутылку, предупредив, чтобы растянул подольше.

Виски давало ему забвение по вечерам. Днем он искал забвение в работе, доводя себя до изнеможения. Сид работал, пока одежда на нем не промокала насквозь от пота, а на ладонях не появлялись кровавые мозоли и его не начинало тошнить от жары. Он работал до захода солнца и продолжал работать в темноте… пока не валился на кровать и не засыпал без сновидений.