Зимняя роза

Хотя выпитое за ужином вино не смогло смягчить ее страдания, Эриенн послушно приняла кубок и поднесла его к губам, посматривая на мужа, который стоял и ждал. В сознании у нее молнией сверкнуло, что время осуществления супружеских обязанностей уже совсем близко и ее готовят к этому. В стремлении отодвинуть решительный момент, она медленно потягивала вино, отмеряя содержимым кубка свою жизнь. Лорд Сэкстон был терпелив до последнего, и наконец в кубке не осталось ни одной капли влаги, которая отделяла бы Эриенн от свершения предначертанного. Он принял кубок из ее дрожащей руки, отставил его в сторону и потянулся, чтобы поднять жену с кресла. Вино для Эриенн, однако, не совсем пропало даром. Оно придало сил и энергии ее не вполне устойчивым нервам. Эриенн скользнула из кресла в сторону, избегая помощи затянутой в перчатку руки так, как она отстранилась бы от свернувшейся кольцом змеи. Массивные размеры мужа заставили ее с болью признать свою собственную беспомощность и бесполезность попыток оказать сопротивление. И все же она отступила на шаг назад и приготовилась бежать, если он набросится на нее.

Рука мужа опустилась вниз, и у Эриенн немного отлегло на душе. Она опасалась рассердить супруга и вызвать у него такую ярость, которая могла бы уничтожить ее. Насилие — плохое начало совместной жизни, и все же Эриенн не могла заставить себя подчиниться. Мозг ее искал какое-нибудь разумное решение, которое позволит сдержать супруга без обострения отношений.

Она посмотрела на него с отчаянной мольбой, сожалея, что не может видеть лица за черным покровом маски, и в то же время благодаря судьбу, что это так.

— Лорд Сэкстон, может быть, вы дадите мне какое-то время, чтобы узнать вас и успокоить свой страх. Поймите, пожалуйста, — принялась она умолять его, — я всей душой намерена последовать своей клятве. Мне только нужно время.

— Я знаю, что моя внешность далеко не способствует проявлению желания, мадам. — В голосе его открыто звучала горькая усмешка. — Но что бы вы там ни думали, я вовсе не жестокий зверь, которые заманил вас в ловушку и собирается навязать себя силой.

Эти слова ничуть не приободрили Эриенн. В конце концов, это были лишь слова, а она давно узнала, что истинная суть мужчины скорее проявляется в том, что он делает, а не в том, что говорит.

— Я такой же, как другие мужчины, и желания мои во многом такие же. Да только от того, что я вижу вас в этих покоях и знаю, что вы — моя жена, все внутри у меня перекручивается болезненным узлом. Мое тело жаждет выплеснуть ту страсть, которую вы вызвали во мне. И все же я соглашусь с тем, что потрясение ваше было велико и что вы ошеломлены вашим слишком изменившимся окружением. — Он протяжно и прерывисто вздохнул, словно не хотел продолжать дальше, и когда снова заговорил, в его голосе совсем не было юмора: — До тех пор пока я в силе сдерживать все, что вы всколыхнули во мне, от вас требуется лишь сказать мне о своих желаниях, и я постараюсь воздать им честь. Но лишь об одном я хотел бы предупредить вас. Хотя приобретенная мной кобылица неспособна к скачкам, я готов удовлетвориться тем, что буду наслаждаться созерцанием ее красоты и грациозности до тех пор, пока она не будет готова принять мою руку и вручить мне как супругу все права на себя. Мадам, — его рука в темной перчатке указала на тяжелую дубовую дверь покоев, в замке которой ярко блестел медный ключ, — я повелеваю вам никогда не трогать этого замка или каким-либо иным путем запирать от меня эту дверь. Поскольку вы будете пользоваться полной свободой в этом доме и на этих землях, я тоже желаю приходить и уходить, когда захочу. Вы понимаете?

— Да, милорд, — пробормотала она, готовая согласиться на все, лишь бы ускорить его уход.

Прихрамывая, он приблизился, и Эриенн почувствовала, как нежно ласкает ее его взор. В страхе перед тем, что может последовать, она задержала дыхание. Руки в перчатках протянулись к ней, и она напряглась, когда эти руки взялись за завязки ее пеньюара. Соскользнувший с плеч пеньюар мягкими волнами упал к ее ногам, оставив скромность Эриенн лишь под защитой легкой туманности ночной рубашки. В свете пламени очага защита эта была чисто условной. Тонкое полотно прилегало к телу, как полупрозрачная дымка, не скрывая округлых изгибов ее ног и бедер, обтягивая с алчным восторгом дразняще полную грудь.

— Не надо бояться, — хрипло проскрипел его голос, — но я хотел бы взглянуть на вас как на свою невесту, прежде чем уйду. Сбросьте рубашку и позвольте мне посмотреть на вас.