Зимняя роза

Из глотки Тимми вырвался хриплый, пронзительный вопль, и он завертелся, подпрыгивая. Оттолкнувшись ногой от сиденья, Тимми, ни секунды не медля, с силой, которой бы хватило на троих, пробил тонкие доски, закрывавшие туалет с тыльной стороны. Его ступни еще не коснулись земли, а ноги уже несли его на страшной скорости. Без остановки он влетел в заросли колючего кустарника, росшего в нескольких десятках метров от дома.

За спиною Тимми раздался взрыв жуткого смеха, и он удвоил скорость своего нелегкого продвижения вперед. Сиэрс не остановился, пробиваясь все глубже под защиту зарослей, и едва ли осознавал, что колючки раздирают его ночную рубашку и кожу.

Позднее он клялся, что слышал прямо за собою грохот чудовищных копыт, и его жена улыбалась и, кивая согласно головою, уточняла, что он бежал так быстро, что добрался до дому лишь к четырем часам утра. Приятели из «Боарз инн», которые знали склонность Тимми к ссорам, заглушали свой смех в кружках, прежде чем соглашались напряженными, зычными голосами, что он проявил мужество перед лицом крылатого существа.

Прошло четыре дня, как уехал лорд Сэкстон, и хотя Эриенн была занята выполнением обязанностей хозяйки усадьбы, беспокойство за каменными стенами нарастало. Она вспомнила заявление мужа, что если пожелает совершить прогулку, то может взять на конюшне кобылу для верховой езды. Поверив ему на слово, Эриенн надела костюм для верховой езды и отправилась вниз, чтобы изложить свою просьбу Китсу.

С момента прибытия в Сэкстон-холл она не осмеливалась пойти на конюшню, хотя мысль о бегстве свербила в ее голове, и Эриенн гадала, удастся ли ей подобраться к лошадям. Безмерная боязнь, что муж бросится за ней в погоню и ей придется испытать на себе его гнев, быстро положила конец этим направлениям деятельности ее ума. Единственным человеком, на защиту которого она могла надеяться, был Кристофер Ситон, однако гордость никак не позволяла Эриенн отдаться ему. Если бы он действительно любил ее столь сильно, как утверждает, то мог бы, по крайней мере, каким-то образом выразить свой протест на аукционе. Вместо этого Кристофер с готовностью принял причитающиеся ему долги и никаким образом не возражал, что ее продали другому человеку. В их последнюю встречу он производил впечатление человека, весьма довольного своей свободой, и если бы она сейчас убежала к нему, готовая отдать все, что он ни пожелает, то, несомненно, лишь дала бы пищу его самонадеянности. Эриенн не сомневалась, что любовная связь с ним была бы чрезвычайно бурной, но в один прекрасный день ей пришлось бы принять тот факт, что Кристофер лишь пользуется ею. Когда появится другая женщина, которую он полюбит сильнее, это будет конец. Лучше уж обезопасить себя от такого горя, чем безнадежно влюбляться в него.

Войдя на конюшню, Эриенн увидела юношу лет пятнадцати, примерно ее роста, который чистил дальнее стойло. Он выпрямился, когда дверь за Эриенн скрипнула, и при ее появлении глаза мальчика расширились. Он бросился ей навстречу, чтобы поприветствовать, и, сорвав с головы шляпу, остановился перед хозяйкой. Мальчик дернул несколько раз головою, что должно было означать неумелый поклон, и, увидев его рот до ушей, улыбнулась и Эриенн.

— Вы Китс? — спросила она.

— Да, мадам, — с готовностью ответил он и снова дернул головой в поклоне.

— Мы, кажется, не знакомы. Я…

— О, я знаю, кто вы, мадам. Я видел, как вы приезжали и уезжали, и… прошу прощения, мадам… Надо быть слепым, чтобы не заметить такой красивой госпожи, как вы.

Эриенн рассмеялась:

— Ну, спасибо, Китс.

Его лицо покраснело еще гуще, и, слегка опьяненный своей храбростью, он указал на темную кобылку с белыми бабками, которая стояла в ближайшем стойле.

— Хозяин предупреждал, что вы можете прийти за Морганой. Вы хотите, чтобы я оседлал ее, мадам?

— Я бы очень хотела этого.

Китс улыбнулся еще шире, хотя, казалось, шире было некуда, и, хлопнув себя шляпой по боку, закружился от восторга на месте. Он вывел кобылу из стойла и придержал ее, чтобы Эриенн могла рассмотреть животное. Лошадь, видно, была со спокойным, покладистым норовом, так как водила ноздрями по руке юноши, и тем не менее ее порода заставила бы Сократа сжаться от уныния. Кобыла была почти вороной и с шелковой гладкой шкурой, длинными гривой и хвостом.

Эриенн погладила ее темную шею:

— Она прекрасна.

— Да, это точно, мадам, и она ваша. Так сказал хозяин.

Эриенн переполняли чувства. У нее раньше никогда не было своей собственной лошади, и она, разумеется, никогда не думала, что сможет обладать таким красивым животным, как Моргана. Подарок доставил ей удовольствие и еще раз заставил задуматься о щедрости мужа. Хотя Эриенн и не отдалась ему, как обещала, подарки продолжали течь рекою. Как бы ни были глубоки его шрамы, он казался на несколько голов выше Смедли Гудфилда и сонма прочих ухажеров, которые прекращали одаривать ее при первом же намеке на отказ.

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами, мадам? — спросил Китс, когда кобыла была готова.

— Нет, в этом нет необходимости. Я не буду уезжать далеко и намерена не терять усадьбу из виду.