Зимняя сказка

Захариас Топелиус Зимняя сказка

сборник

Зимняя сказка

дремучем лесу далеко на севере Финляндии росли рядом две огромные сосны — такие старые, что даже седой мох не мог припомнить, были ли они когда-нибудь молодыми стройными деревцами. Отовсюду были видны их темные вершины, высоко возносившиеся над чащей леса. Весной в ветвях старых сосен распевали дрозды и малиновки, а стебельки вереска поднимали свои головки, усыпанные крохотными лиловыми колокольчиками, и робко поглядывали снизу вверх — словно хотели спросить: «Как, неужели можно быть такими большими и такими старыми?»

Зимой, когда метель покрывала всю землю пушистым белым покрывалом и кустики вереска засыпали под снежными сугробами, две сосны, словно два древних воина-великана, сторожили лес.

Ледяные бури со свистом и завываниями проносились по чаще, сметали с ветвей снежные шапки, обламывали вершины, валили наземь даже крепкие стволы. И только сосны-великаны всегда стояли твердо и прямо — никакой ураган не мог заставить их склонить головы.

А ведь если ты такой сильный и стойкий — это не просто так, это кое-что да значит!

У опушки леса, посреди которого росли старые сосны, на небольшом пригорке стояла хижина. Оба ее оконца глядели в самую чащу, а в самой хижине жил бедный крестьянин со своей женой. У них имелся клочок земли, на котором они сеяли хлеб, и небольшой огород — вот и все богатство. Зимой крестьянин работал в лесу — рубил деревья и возил бревна на лесопильню, чтобы скопить немного денег на молоко и масло.

У крестьянина и его жены было двое детей — мальчик и девочка. Мальчика звали Сильвестр, а девочку — Сильвия.

И где только они нашли для своих малышей такие имена? Должно быть, прямо в лесу, потому что слово «сильва» на языке древних римлян как раз и означает «лес».

Однажды — дело было зимой — брат и сестра, Сильвестр и Сильвия, отправились в самую глубь леса, чтобы проверить, не попался ли в силки, которые они расставили, какой-нибудь зверек или птица.

Так и случилось: в один силок угодил заяц-беляк, а в другой — белая куропатка. Оба они были живы, но измучены — запутались лапками в петлях силков и изо всех сил пытались освободиться.

— Отпусти меня! — встряхнул ушами заяц, когда Сильвестр склонился над ним.

— Отпусти меня! — пропищала куропатка, когда Сильвия присела на снег рядом.

Сильвестр и Сильвия очень удивились. Никогда еще они не слышали, чтобы лесные звери и птицы говорили человечьим языком.

— Давай-ка и в самом деле отпустим их! — предложила Сильвия.

И принялась вместе с братом осторожно распутывать силки.

Едва почуяв свободу, заяц со всех ног бросился в гущу бурелома. А куропатка полетела прочь так быстро, как только позволяли ее крылья.

— Подопринебо!.. Подопринебо исполнит все, о чем только ни попросите! — вдруг прокричал заяц на всем скаку.

— Просите Зацепитучу!.. Просите Зацепитучу!.. И будет у вас все, чего ни пожелаете! — гортанно прокудахтала куропатка на лету.

Снежная пыль осела, и снова в лесу стало совсем тихо.

— О чем это они? — удивился Сильвестр. — Кто такие эти Подопринебо и Зацепитучу?

— Никогда не слыхала подобных имен, — пожала плечами Сильвия. — Странно, кто бы это мог быть?

В это время сильный порыв северного ветра пронесся по лесу. Темные вершины старых сосен загудели, и в этом гуле Сильвестр и Сильвия ясно расслышали слова.

— Ну что, дружище, стоишь себе? — спросила одна сосна у другой. — Еще держишь небосвод? Недаром звери лесные издавна зовут тебя — Подопринебо!

— Стою-у! Держу-у! — басовито прогудела другая сосна. — А ты-то как, старина? Все сражаешься с тучами? Ведь и тебя не просто так прозвали — Зацепитучу!

— Что-то слабеть я стал, — прошумело в ответ. — Ветер нынче обломил у меня еще одну верхнюю ветку. Видно, и вправду старость на носу!

— Грех тебе жаловаться! Тебе ведь каких-то триста пятьдесят лет. Ты у нас еще дитя! А вот мне уже триста восемьдесят восемь стукнуло, и гляди — скриплю помаленьку!

Тут старая сосна тяжело вздохнула.

— Смотри-ка, ветер опять возвращается, — прошелестела та сосна, что была помоложе. — Под его свист так славно петь песни!

Давай-ка споем про седую старину, про нашу юность. Ведь есть нам с тобой о чем вспомнить, верно?

И под шум вновь налетевшей снежной бури сосны, покачиваясь, запели: