Зимняя вода

В глубине души она была удивлена собственной реакцией, тем, что она так разволновалась. Ведь ее нельзя было назвать ни наивной, ни пугливой. За годы сотрудничества с полицией она повстречала достаточно злодеев, лжецов и людей, склонных к насилию. Она научилась смотреть на ближайшее окружение немного со стороны, воспринимать его с долей скепсиса. Но, как она теперь понимала, это не относилось к Бекке. Хоть она и никогда не признавалась себе в этом, она на все сто процентов верила в его честность, в его природную доброту.

Нет, так не пойдет, она должна узнать правду.

Она не проживет ни дня, ни минуты, не прояснив для себя ситуацию.

Поэтому Майя позвонила Бекке.

Расплакалась на первых же словах, рассказала о письмах, которые она видела у Мартина и в полиции, о бумаге и конвертах, найденных дома у Бекке.

— Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, — попросила она, закончив рассказ. — Объясни мне, как все это связано между собой. Я должна знать.

Но он молчал, не произнес ни слова.

* * *

Прошло немало времени, прежде чем Мартин осознал, что чуть не утонул, а Александра его спасла. И еще больше времени утекло, пока он сумел почувствовать искреннюю благодарность. Не потому, что он был неблагодарным человеком, просто жизнь не представляла для него больше никакого интереса, поэтому ему было сложно оценить поступок жены.

То, что заманило его в воду — что бы это ни было, — представлялось ему гораздо более привлекательной альтернативой.

Он не стал рассказывать Александре, что однажды его вот так же спасла мать, когда он был еще маленьким. Чувствовал ли он тогда то же самое? Хотел ли остаться в воде? Но он ведь не был несчастным ребенком? Возможно, немного одиноким, но не несчастным. Он совсем не помнил, что предшествовало тому событию.

Он долгое время ощущал дискомфорт от того, что после инцидента Александра стала все больше времени проводить дома. Дискомфорт и удивление. Он бы никогда не подумал, что она снова захочет сблизиться с ним.

Но она, похоже, хотела. Лежа с ним в двуспальной кровати, она с каждым разом подбиралась все ближе, иногда гладила его по руке или по груди. Их дочка — Нелли, теперь он хорошо помнил имя — научилась ходить. Она топала по дому и саду и, возможно, именно благодаря ее неуклюжим движениям, ее требовательным взглядам и все более напоминающим настоящие слова звукам он потихоньку, под чутким наблюдением врача, начал снижать дозу лекарств, выбираться из своего пузыря и снова привязываться к тем и к тому, что находилось за его пределами.

Как-то раз июльским утром Мартин встал и отправился на кухню готовить завтрак, пока Александра приводила себя в порядок и переодевала Нелли. Он налил себе кофе и сел в комнате с телевизором посмотреть новости, и тут Александра привела Нелли и усадила ее в уголок с игрушками.

— Присмотри за ней, пока я в душе, — попросила она и исчезла в ванной.

Мартин уставился на дочь. Что это у нее в руках?

Он подбежал к ней и вырвал у нее игрушку. Нелли разоралась так, что Александра выбежала голая из душа.

— Что случилось? Что с ней? — испуганно закричала она.

— Она взяла Мулле, — прошептал Мартин, показывая на девочку. — Это игрушка Адама.

— Да, это я ей дала. И что?

— Это же игрушка Адама, — повторил Мартин.

— Была, — сухо отрезала Александра. — Адам умер. Теперь это кукла Нелли.

С этими словами она вернулась в ванную.

Мартин понял, что настал тот день, когда больше нельзя прятать голову в песок, он должен взять себя в руки и зайти в комнату Адама. Бывал ли он там со дня исчезновения сына? Если и бывал, то не осознанно. А теперь он просто принял решение и сделал это. Решительно вошел и сел на кровать. Осмотрел картинки на стене, книги на полке, висевший рядом с кроватью халат с головой дракона на капюшоне, мягкие игрушки. В голове зазвучал голос Адама, когда тот отчитывал Мулле: Ай-ай-ай, Мулле, так нельзя делать.

Мартин расплакался, поток слез был сильным, как река в половодье, он долго сидел, чувствуя, как по щекам текут соленые ручейки. В нем словно вскрылись новые борозды, а старые увлажнились и ожили.

А потом он улыбнулся своим воспоминаниям.

Он улыбнулся.

В тот же вечер Нелли уложили в кроватке Адама, и Мартин сам прочитал ей сказку на ночь.

* * *

Вот так, кусочек за кусочком, он снова собирал себя в единое целое. Начал стирать, убирать, ухаживать за Нелли и за собой.

Иногда Александре хотелось плакать от счастья.

— Ты вернулся, — пробормотала она, уткнувшись лицом ему в шею, после того как он целый час провел, укладывая Нелли. — Я не могла до конца поверить, что это когда-то произойдет. Не смела надеяться.

В тот вечер они впервые за полгода занялись любовью. Не страстно, но с давно забытой нежностью. А потом долго лежали и разговаривали, обо всем, что произошло, и о надеждах на будущее. Мартин осторожничал, боялся своим рассказом о поисках в Интернете и теориях об утонувших детях разрушить хрупкое доверие, возрождающееся между ними. Он прилагал все усилия, чтобы снова стать предсказуемым и надежным.