Зимние каникулы

...Все, что может пожелать женщина, у Тамары Георгиевны было. Если смотреть с внешней стороны, как чаще всего смотрят. Не только на других, на себя тоже. Преуспел там или не преуспел, достиг, не достиг, красиво живешь или так себе... А оказывается, про главное забывают. Оказывается, не было у Тамары Георгиевны главного. У пожилой, совсем обыкновенной, взгляда остановить не на чем Варвары Фоминичны было, и есть, и будет (пока жива и когда умрет!), а у красивой, талантливой Тамары Георгиевны – нет... Все пустое, что – напоказ. Подделка, как бы ни сверкало.

Яснее Майя не сумела бы выразить словами свою мысль, скорее – догадку. То важное, в чем хотелось бы разобраться до конца, опять от нее ускользнуло. «Открыла Америку!» – сказала бы Вика. Ну и что? Каждый открывает свои америки в свой час. Иначе все бы сразу стали очень умные.

Вдалеке задребезжала тележка – начали развозить обед.

Майя очнулась, увидела рядом с собой понурого Василь Васильевича, тронула его за плечо:

– Василь Васильевич! Вы, наверно, проголодались? Он с усилием вернулся к ней из далекого далека:

– Что?.. А-а... Нет, спасибо.

– Давайте я вам бутерброд сделаю? И компота налью?

– Спасибо, Майечка. Не лезет мне кусок в горло со вчерашнего дня. – И в третий раз повторил с чувством: – Спасибо. Добрая ты девочка. Лучше я во двор пойду. На свежем воздухе побуду.

Не свежий воздух ему нужен, а поскорей «перевозку» увидеть. Спешит навстречу своей беде. И своей надежде.

Тележка с супом остановилась у дверей двенадцатой палаты.

Официантка окликнула Майю:

– Отнесешь вашим лежачим?

– Одна у нас сегодня. – Майя поднялась. – Для другой на кухне оставьте, пожалуйста. – Взяла из горки тарелку, подставила под половник: – Пожиже налейте.

Муж собрался уходить.

– Поезд на Свердловск, – объяснил он Тамаре Георгиевне, – около девятнадцати часов, а мне надо заехать в министерство и еще собраться... Думаю, что к следующей среде мы там управимся, в четверг буду в Москве. Будь умницей, ни о чем не беспокойся.

Тамара Георгиевна, похоже, ни о чем уже не беспокоилась.

Майя стояла с тарелкой в руках за его спиной.

– Вы ее покормите? – На поезд он спешит! Тот не сразу вник, что вопрос обращен к нему

– Я?..

– А кто же?

– Если больше некому... – Он вдруг беспомощно взглянул на Майю. Допекли они его, похоже, своей коллективной неприязнью.

В самом деле, за что взъелись? Такое свалилось несчастье. Словно кто-то злой протянул незаметно веревку поперек его победоносной дороги. Ноги запутались, и он – хлоп носом о жесткий бетон. Окончен стремительный, радостный бег. Легко ли смириться? Согласиться?..

– Ладно, ступайте, – сурово сказала Майя. Понять, может, и поняла, а простить не хотела. За то, что сначала о себе думает, а потом о жене. Что смеет ее не любить!..

– Ну почему же... – неискренне запротестовал он. Тамара Георгиевна возбужденно стала показывать, чтобы поскорей уходил. Ожесточенно махала рукой: иди! иди!..

– Да, – сказал он как бы сам себе. – Правду говорят, что у таких больных сильно меняются характеры.

Пожалела Майя его!.. Хотелось сказать: изменится характер, конечно. Только от болезни ли?.. Промолчала, глянула опять волчонком.

А к нему опять вернулось прежнее достоинство. Или – высокомерие?.. Опять ни на кого не смотрит.

– Не нервничай, Тамара, прошу тебя. – И дотронулся губами до ее волос. Раньше-то он как ее целовал, интересно?

Тамара Георгиевна резко повернула голову к стене.

И сколько потом Майя ни билась, не смогла обратить ее лицом к себе и разжать упрямо сжатые губы. Ни одной капли не съела. Второе Майя и брать с тележки не стала.

Было начало четвертого, а Варвара Фоминична все не возвращалась. Василь Васильевич приходил с улицы узнать, нет ли новостей, не прозевал ли он жену, – совсем потерял голову, несуществующий второй ход ему померещился. Смотреть на него было – нож острый. Он поспешил назад – снова сторожить около подъезда.

Майя не легла, как обычно, после обеда отдохнуть, а села в коридоре на место ушедшей в столовую сестры и, когда Василь Васильевич снова поднялся в отделение, сказала решительно:

– Попейте чаю. У меня в термосе горячий. И бутерброд я вам сделаю.

Теперь он не стай отказываться. Основательно продрог на злом февральском ветру и проголодался.

В половине четвертого зазвонил телефон. Майя сняла трубку, деловито, подражая сестрам, отозвалась:

– Шестое отделение слушает.

– Лариса?

– Нет, не Лариса.

– А кто это?

И Майя узнала голос, чуть не закричала:

– Варвара Фоминична!..

Василь Васильевич резко приподнялся, впился глазами в Майю, потянулся рукой к трубке, Майя на него замахала: «Погодите!»

– Варвара Фоминична! Ну что? Говорите скорей... Вот и Василь Васильевич рядом со мной!

То, что Варвара Фоминична позвонила, само по себе было хорошим признаком. Не стала бы она торопиться с дурной вестью.

– Да, да, слышу! – Майя прикрыла рукой микрофон. – Ага. Понятно. – Долго слушала. – А когда?.. Ясно... Передам, конечно... Все обойдется, вот увидите!..

Василь Васильевич смотрел ей в рот. Схватился было з,а трубку, но Майя положила ее на рычаг: