Зимние расследования

– Можете, – благодарно улыбнулась Мирослава, – но позднее, а сначала давайте поговорим.

Мирослава выбрала одно из кресел и опустилась в него. Олейников сел на стул неподалеку.

– Я знаю, – сказал он, – что вы хотите поговорить со мной о Боре. Но навряд ли я смогу вам чем-то помочь. – Олейников уставился на свои руки.

– Это почему же? – спросила Мирослава.

– Потому, что годы нашей активной с Борисом дружбы приходятся на то время, когда мы были подростками и юношами. А потом у каждого началась своя жизнь, и мы стали видеться с каждым годом все реже и реже.

– Но вы продолжали созваниваться? – спросила Мирослава.

– Да, созванивались мы чаще, чем встречались, примерно раза два в месяц и даже больше.

– Ну, вот видите, – сказала Мирослава, – ваше общение практически не прекращалось.

– Наверное, вы правы, – кивнул учитель музыки, – но… – Олейников запнулся.

– Что «но»? – спросила Мирослава.

– Это общение, особенно в последнее время, было каким-то односторонним.

– То есть?

– Да чего там! – махнул рукой Валерий Романович. – Борис звонил мне и начинал свой монолог.

– Монолог? – уточнила Мирослава.

– Можно сказать и так. Мне редко удавалось вклиниться в короткие паузы.

– Правильно ли я поняла вас, Валерий Романович, что ваш друг во время звонков что-то постоянно рассказывал вам?

– Не столько рассказывал, сколько вываливал на меня свое недовольство окружающими. Я, право, уже начал чувствовать себя сливным бачком.

– И чем же окружающие не угодили Борису Прохоренко?

– Мне неудобно передавать его слова, – замялся Олейников.

– Валерий Романович, – строго сказала Мирослава, – мы с вами не сплетничаем, как две кумушки на кухне. Мы пытаемся найти похитителя детей вашего друга и того, кто…

– Ради бога, не надо об этом! – перебил ее Олейников.

«Экие мы впечатлительные», – подумала про себя Мирослава и спросила:

– Ваш друг говорил вам о ком-то конкретно?

– Нет, если вам нужны имена-фамилии, то я их не знаю, – ответил Олейников. – Борис, как бы это правильно сказать, «растекался мыслью по древу», «мел всех под одну гребенку». Мол, лентяи, никто работать не хочет, он один за всех пашет, всю фирму на себе везет, а дармоеды тут как тут с большими ложками.

– Он имел в виду своих родственников? – насторожившись, спросила детектив.

– Если вы говорите про его семью, то точно нет, – твердо ответил Олейников.

– Может, сводного брата? Племянников?

– Да нет же! О них он вообще никогда не вспоминал. У меня сложилось такое впечатление, что весь круг интересов Бориса сузился до пределов его фирмы. Все остальное для него как бы не существовало.

– А как же семья? Жена? Дети?

– Борис считал, что, обеспечивая их материально, он тем самым исполняет свой супружеский и отцовский долг.

– А раньше он таким не был?

– Разбогатеть Борис мечтал с детства. Он все время придумывал, где можно подработать, и прикидывал, сколько именно. Но все-таки ходил с нами в кино, театры, музеи. Хотя к искусству всегда относился пренебрежительно.

– Вы, Валерий Романович, сказали: «С нами»?

– Да, – кивнул Олейников.

– Кто же еще входил в вашу компанию?

– Сначала мы дружили втроем: Боря, я и Володя. Потом появились девушки. Моя Таня и Бэла.

– У Бориса девушки не было?

– Почему не было? – пожал плечами Олейников. – Бэла Усачева сначала была девушкой Бориса. Позднее они, правда, расстались, и Бэла стала девушкой Володи Капитонова, а потом и его женой.

– Правильно ли я вас поняла, Валерий Романович, что ваш друг Владимир Капитонов отбил девушку у другого вашего друга Бориса Прохоренко?

Олейников несколько смутился и ответил:

– Это как-то само собой произошло. Никто особо никого не отбивал. Просто Бэла и Володя полюбили друг друга и не стали скрывать своих чувств, все честно рассказали Борису.

– А что Борис?

– Обиделся, конечно, – вздохнул Олейников.

– А я думаю, – сказала детектив, – что ваши друзья не просто обидели Прохоренко, а нанесли ему серьезную моральную травму, от которой он, судя по всему, так и не оправился.

– Скажете тоже! – сердито воскликнул Олейников. – Боря женился и был счастлив со своей женой Мариной.

– Женился он довольно поздно.

– Все по-разному женятся, – буркнул Олейников.

– О своем счастье с женой вам Борис сам рассказывал?

– Нет, он не любил говорить о личном. Но ведь и так все понятно!

– Что понятно?

– Раз Борис женился на Марине, значит, полюбил ее. Раз родились дети, значит, они хотели их. Если бы в семье не было счастья, то они не стали бы планировать родить третьего ребенка.

– Гладко было на бумаге… – обронила Мирослава.

– Что вы хотите этим сказать? – удивился Валерий Романович.

– На практике часто получается совсем не так, как в теории. То есть то, что мы нафантазировали в мечтах, не вписывается в реальность.

– Вы шутите?

– Ничуть.

– Я имею в виду в случае с Борисом, – наивно уточнил Олейников.

– Я тоже имела в виду его ситуацию.

– Постойте! – Олейников поднял руки. – Вы меня совсем запутали, вы что же, хотите сказать, что Бэла и Володя…

– Боже упаси! – на этот раз уже воскликнула Мирослава. – Ничего такого я не имела в виду. Но мне необходимо поговорить с Бэлой. Вы дадите мне номер ее телефона?