Зимние расследования

– Да, – поддержал сестру Василий, – если что, мы всегда готовы помочь. Обращайтесь. Только скажите, что делать.

– Я буду иметь это в виду, – улыбнулась Мирослава. – Пока, ребята!

– Пока, пока! – помахал ей рукой Василий.

Вернувшаяся домой Мирослава почувствовала, как она сильно устала только когда, выйдя из ванны, упала на диван.

– Есть будете? – спросил Морис.

– Ой! – воскликнула она. – Морис! Сбегай в гараж. Там в моей машине пакет с пирожками для тебя и Дона.

– Спасибо, конечно, – проговорил Морис.

Вернувшись с пакетом, он принюхался к содержимому и спросил:

– Где вы это взяли?

– В пирожковой. Пирожки на самом деле вкусные. Попробуй и дай немного Дону.

– Хорошо. Но я поставлю чайник, а пирожки подогрею в духовке.

– Делай, что знаешь, – отозвалась она, закрыла глаза и уснула.

Когда она проснулась, за окном уже было совсем темно.

– Я долго проспала? – спросила Мирослава.

– Не очень. Чуть больше двух часов. Надеюсь, теперь мы можем спокойно поужинать, – ответил Морис.

– Можем, если ужин легкий.

– Легчайший! – заверил он ее.

– А пирожки ты съел?

– Мы съели с Доном два пирожка. Остальные я убрал на завтра.

После ужина Мирослава рассказала Морису о своем знакомстве и общении со всеми членами семейства Литвиновых. В заключение она сказала, что все они довольно милые люди. Хотя и не без маленьких странностей.

– Жаль, что они ничего не смогли сообщить нам нового о жизни Бориса Прохоренко и о его возможных знакомствах, – сказал Морис. – Сами-то они на роль подозреваемых не подходят. Ни у кого из них нет резона расправляться с Прохоренко. Мстить им ему не за что.

– Ты забыл о классовой непримиримости, – усмехнулась Мирослава, – Андрей Федорович мог иметь зуб на брата.

– Не понимаю, как можно в наше время забивать себе голову этой ерундой, – неожиданно сердито проговорил Миндаугас.

Мирослава сначала удивилась его тону, а потом вспомнила о том, что Наполеонов частенько намекает на аристократические корни Мориса, и снова усмехнулась. Вслух же заметила как бы мимоходом:

– Не стоит так уж сильно нервничать из-за своего происхождения.

– Кто нервничает? Я? – сделал вид, что удивился, Морис. – Если вы забыли, то напоминаю мой отец – капитан рыбацкого судна, а мама – учительница французского языка! – И перевел разговор на другую тему: – Что мы будем делать завтра?

– Искать, – ответила Мирослава.

– Ну да, и не сдаваться, – с иронией прокомментировал он ее ответ.

– Жаль, что у Прохоренко практически нет друзей, приятелей и просто близких знакомых.

– Так у него на них банально не хватало времени, – сказал Морис.

– Поэтому придется довольствоваться тем, что у нас есть. То есть его единственным другом.

– Я забыл сказать вам, – спохватился Морис, – чтобы вы поспешили.

– Поспешила? – переспросила Мирослава.

– Да, Валерий Романович Олейников забронировал билет на послезавтра. Он летит ночным рейсом в Мурманск.

– В Мурманск? И чего он там забыл?

– Готовится дебютный концерт его воспитанников.

– Чудесно! Значит, завтра с утра я отправляюсь на встречу с другом для души.

– С другом… – начал Морис.

– Ты не забыл, что именно так назвала его мать потерпевшего, наша клиентка.

– Да, помню. Но вам лучше договориться с Валерием Романовичем о встрече заранее.

– Да, я позвоню ему сегодня вечером.

Олейников звонку детектива не удивился. Предусмотрительная Лидия Ильинична уже обо всем проинформировала его и просила содействовать.

Глава 4

Встречу детективу Олейников назначил у себя дома, вернее, тактично спросил, не затруднит ли Мирославу подъехать к нему домой завтра в одиннадцать дня.

Мирослава ответила, что не затруднит. И чтобы не играть в прятки, сообщила, что его адрес у нее имеется.

– Я так и понял, – ответил Олейников, – зная о пунктуальности Лидии Ильиничны и ее пристрастии к мелочам, можно быть уверенным, что мама Бори ничего не упустила. До свиданья.

– До завтра, – ответила Мирослава.

Семья учителя музыки жила в большой трехкомнатной квартире в доме старой застройки.

Мирослава предположила, что квартиру за какие-либо заслуги получили даже не родители Олейникова, а более старшее поколение.

– Жена на работе, – зачем-то сообщил детективу, впуская ее прихожую, Олейников, – дети в институте, так что мы одни. Идемте в гостиную.

– Идемте, – ответила Мирослава, натягивая бахилы.

Чуть ли не половину большой гостиной, как и ожидала Мирослава, занимал рояль. Вдоль стены тянулись шкафы с книгами, здесь же стоял старый сервант с красивой, но разномастной посудой. На противоположной стене висела картина современного местного художника. Под ней стоял диван, обтянутый плюшем. Пара таких же кресел. Поодаль стол на гнутых ножках, накрытый льняной скатертью. На столе узкая ваза с одной-единственной белой розой на длинном стебле. И множество стульев, от которых рябило в глазах. Мирославе даже показалось, что стулья специально разбегаются в разные стороны.

У детектива сложилось твердое убеждение, что Олейниковы не украшали свое жилище напоказ, а жили так, как им удобно.

– Я могу предложить вам чашку чая? – спросил Олейников, как всякий гостеприимный хозяин.