Читаем Зимние солдаты полностью

Автомобиль, даже такой старенький, расширил мои возможности. Теперь мой горизонт простирался от снежных склонов гор Сен-Бернардино до «Больших Бандитов» Голливуда и от катания на волнах прибоя у берега Корона-дель-Маар до езды верхом по пустыне. Все это было в радиусе двух часов езды на моей машине. Я помню, по крайней мере, случай, когда мы катались на лыжах и на волнах прибоя в один день. Разве можно представить себе лучший способ для преодоления депрессии и облегчения боли?

Я захотел плавать в большую волну, используя «давление пирса», и мои друзья охраняли меня, пока я учился. А мой лучший друг Дан начал учить меня играть в теннис, энергично бросая мне мяч за мячом, пока я не получал синяк под глазом.

Однажды на глубине примерно пятнадцати футов в проливе Ньюпорта в моем самодельном шлеме для ныряния, который я взял у кого-то на время, начала подниматься вода. Потом я узнал, что мой напарник наверху перестал качать мне воздух по шлангу, просто чтобы посмотреть, что в этом случае будет. В тот раз я, к счастью, не запаниковал. Я уже знал, что в этой ситуации надо сорвать с себя шлем и выплыть на поверхность без него. В другой раз, понадеявшись на давление у пирса и умея использовать это давление воды, я пошел с моими друзьями на пирс Ньюпорта, чтобы понырять в неспокойном океане. Норма следила за нами с пляжа. Один из них был прекрасным ныряльщиком. И два моих друга нырнули с высоты, наверное, футов двадцать пять. Но для меня она выглядела как все пятьдесят. А тут еще и волна. Я стоял и стоял, глядя на воду. И не нырнул. Даже не прыгнул. Просто вернулся назад и тихо сел рядом с Нормой, чувствуя себя трусом. С тех пор я не повторял больше ничего подобного. Я узнал, что жить слабаком еще хуже.

Норма и я оказались в атмосфере пасхальных отпусков, когда ежегодно на наш пляж Бильбао приезжало много отдыхающих. И среди них мы проводили это чудесное время, просто созданное для радостных развлечений молодых любящих людей: дни на пляже, а ночи на танцевальных площадках. На пустынных пляжах у нас случались моменты глубочайшей близости, усиливающейся чувством, что в Европе уже идет война. Невинные и наивные, мы учились сексуальности друг от друга. И только твердость Нормы удержала нас от того, что называлось в то время выражением «идти до конца». Над нами была не крыша дома, а безбрежное небо. Позднее я заметил, что именно так, когда небо над головой, я острее всего чувствую близость женщины…

<p>Японцы бомбят Пирл-Харбор…</p>

Однажды, выходя из пресвитерианской церкви, я услышал, что японцы бомбили Пирл-Харбор. Через полчаса, когда я пришел домой, по всем каналам радио передавалась только эта новость. Война началась и для Америки. Уже говорили о том, что японские самолеты летают над западным побережьем США. И в небе Лос-Анжелеса можно было видеть перекрещивающиеся световые столбы прожекторов противовоздушной обороны. А японские подводные лодки всплывали на поверхность над нефтяными и устричными отмелями нашего берега. Занавеси светомаскировки появились в каждом окне, а фары машин были замазаны черным или закрыты экранами с узкими щелями. Бензин и сахар начали выдавать с ограничениями. Вместе с соседями на участках, занятых раньше цветами, мы посадили овощи – «огород Победы». Норме разрешили не ходить в школу, чтобы помогать во время уборки помидоров. Я водил трактор и начал работать в мастерской по переборке двигателей для военных джипов. Ведь я был совсем взрослым. Мне было уже восемнадцать. А Игорю, когда его страна подверглась нападению Германии, было чуть больше пятнадцати.

Каким-то образом я все-таки получил диплом об окончании школы и сразу, еще не вполне уверенный в правильности этого шага, поступил в Колледж Риверсайда – в основном потому, что обучение в нем было бесплатным. А товарищи чуть постарше один за другим уходили на войну…

Мои отметки становились все хуже. Я вступил в братство «Каппа-Эпсилон». Еще год назад быть принятым в столь престижный студенческий клуб считалось недосягаемой мечтой, но сейчас я не был уверен, что поступил правильно. Чтобы помочь военным, мы, члены клуба, начали собирать металлолом, и на площадке перед клубом скоро выросла его целая гора. Кто-то из нас узнал, что в холмах недалеко от города, в одной из заброшенных шахт, много никому не нужных машин. Горя желанием помочь нашей воюющеей стране, мы их разбили и вытащили на поверхность кучу металла. Вскоре власти обнаружили пропажу этих, как оказалось, важных машин и узнали, что виновата наша группа. Несколько наших ребят в связи с этим срочно записались добровольцами на военную службу – дети шли на войну.

Вообще-то, призыв в армию все равно приближался. Но была возможность добровольно вступить во флот или подать заявление в военную школу до того, как тебя призовут. Так возникала иллюзия, что ты по-прежнему сам распоряжаешься своей судьбой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Международный полярный год

«Враги народа» за Полярным кругом
«Враги народа» за Полярным кругом

Сборник состоит из 11-ти очерков, объединенных общей темой – история репрессий против советских полярников и коренных народов Севера в годы большевистской власти.В основном очерке, одноименном названию сборника, впервые сделана попытка обобщить документально подтверждённые сведения о необоснованных политических репрессиях против советских полярников, приводятся сведения о более чем 1000 репрессированных.В очерке «Из каменного века – за колючую проволоку…» обобщены материалы о репрессиях против малых коренных народов Советского Севера. Обнаруженные Ф.Романенко архивные материалы позволили восстановить историю восстания ямальских ненцев в 1934 г.Отдельные очерки посвящены репрессиям против участников двух известных экспедиций в Арктике: по спасению группы итальянского генерала У.Нобиле, летавшего к Северному полюсу на дирижабле «Италия» в мае 1928 г., и советской экспедиции под руководством начальника Главсевмопути (ГУСМП) О.Ю.Шмидта на пароходе «Челюскин» в январе-апреле 1934 г. Первой попытке перевозки заключенных по арктическим морям посвящен очерк «Законвоированные зимовщики». В очерке «Об одном полярном мифе ГУЛАГа» опровергаются распространившиеся в последние годы сообщения о гибели в Арктике в 1934 г. парохода «Пижма» с заключенными на борту. Очерк «Ледяное дыхание триумфа» посвящён репрессиям против полярников во время и после работы дрейфующей станции «Северный полюс» в 1937–1938 гг., описаны репрессии против участников полюсной экспедиции Севморпути 1937 г. По вновь обнаруженным архивным документам МВД, МГБ и других ведомств восстановлена история секретных работ по поискам радиоактивных руд в Центральной Арктике в послевоенные годы. В очерке «Урановые острова ГУЛАГа в Восточной Арктике» описаны лагерные пункты Чаунского ИТЛ в низовьях Колымы и в районе Певека, где проводилась разведка и добыча радиоактивных руд. Анализируются данные о географическом расположении наиболее северных лагерей ГУЛАГа.В статьях сборника использован много неизвестных ранее архивных материалов, он обильно иллюстрирован.

Сергей А. Ларьков , Сергей Алексеевич Ларьков , Фёдор Александрович Романенко , Федор А. Романенко

История / Образование и наука / Документальное / Биографии и Мемуары
Ледокол «Ермак»
Ледокол «Ермак»

Эта книга рассказывает об истории первого в мире ледокола, способного форсировать тяжёлые льды. Знаменитое судно прожило невероятно долгий век – 65 лет. «Ермак» был построен ещё в конце XIX века, много раз бывал в высоких широтах, участвовал в ледовом походе Балтийского флота в 1918 г., в работах по эвакуации станции «Северный полюс-1» (1938 г.), в проводке судов через льды на Балтике (1941–45 гг.).Первая часть книги – произведение знаменитого русского полярного исследователя и военачальника вице-адмирала С. О. Макарова (1848–1904) о плавании на Землю Франца-Иосифа и Новую Землю.Остальные части книги написаны современными специалистами – исследователями истории российского мореплавания. Авторы книги уделяют внимание не только наиболее ярким моментам истории корабля, но стараются осветить и малоизвестные страницы биографии «Ермака». Например, одна из глав книги посвящена незаслуженно забытому последнему капитану судна Вячеславу Владимировичу Смирнову.

Никита Анатольевич Кузнецов , Светлана Вячеславовна Долгова , Степан Осипович Макаров

Приключения / Биографии и Мемуары / История / Путешествия и география / Образование и наука

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза