Читаем Зимние солдаты полностью

Через секунду все было кончено. Самолет улетел. На улице снова стало очень тихо. Лишь через минуту черные динамики опять объявили воздушную тревогу и залаяли заградительным огнем зенитки, а потом опять отбой и опять тишина. Вот тогда только я подошел к стене дома и до конца разглядел, что ближайшие ко мне бревна были все измочалены, иссечены чем-то, вклинившимся внутрь. Я понял, что эта марсианская голова стреляла в меня. Долго и довольно метко.

Я знал, что весь шум последней тревоги наделал «мой» самолет. До сих пор я его иногда вспоминаю и думаю о том, как сложилась судьба «моего» летчика.

Очень скоро мы начали уставать от ежедневных бомбежек, которые происходили в самое неудобное время: ночью, а потом еще и под утро. И детям, и родителям приходилось не раз вскакивать среди ночи и бежать прятаться в холодные и мокрые траншеи, которые выкопали родители около дома. В результате все вставали по утрам невыспавшиеся, и с каждым днем накапливалась усталость и раздражительность от недостатка сна.

И вдруг однажды папа приехал с работы в середине дня, обрадовался, что вся семья дома, и сказал, что музей получил приказ, чтобы все семьи его сотрудников были эвакуированы куда-то на восток страны и что эвакуация эта произойдет сегодня ночью. Вечером, в семь, за нами заедет грузовик и отвезет вместе с другими семьями на условное место за Павелецким вокзалом, где мы встретимся с другими отъезжающими из музея женщинами и детьми. За оставшееся время мы должны приготовить с собой вещи, сколько сможем унести, еду на несколько дней, и, наверное, надо взять с собой все теплые вещи. Может случиться, что мы не вернемся до зимы. Сам папа остается в Москве, так как музей еще не эвакуируется.

Мы приняли эту новость как-то спокойно, ведь последние недели радио все время передавало объявления о том, что все, кто не связан с работой на военных заводах, должны покинуть столицу и эвакуироваться на восток. Многие предприятия уже отправили своих сотрудников и уехали сами. С одним из них, заводом, где работал муж тети Клани, уехала недавно Бабуся.

Машина пришла с опозданием и уже в полной темноте, ведь весь город был затемнен. Мы приехали куда надо, нашли своих, и нам объявили, что состав наш стоит совсем не на том пути, к которому мы подъехали, и отходит очень скоро. И все мы, второпях, каждая семья сама по себе (мы еще не стали командой), в темноте потащили свои узлы и чемоданы через шпалы и перроны. Судя по крикам, ругательствам и плачу, некоторые уже во время этого перехода лишились части своего добра или бросили его как мешавшее движению.

Но самое удивительное ждало нас впереди. Оказалось, что состав, в котором мы должны были ехать, состоял не из пассажирских, а из обычных красных товарных вагонов-теплушек, и на наш вагон претендовали сразу две разъяренные толпы отъезжающих. Одна группа, наша, подошла к вагону с одной стороны, другая, неизвестно откуда взявшаяся, чернела с вещами с другой стороны. Но нам повезло. В этом вагоне были уже мужчины из нашего музея. Они заняли его заранее и ждали нас. Одни из них быстро открыли грузовую дверь вагона на нашей стороне и начали быстро, как кульки, затаскивать в вагон узлы, детей, чемоданы, женщин, всех, кто кричал, что они – Политехнический музей. А другие, с противоположной стороны вагона, боролись с теми, кто хотел открыть грузовую дверь напротив и грозно ломились в нее. Какой-то незнакомец уже лез с той стороны в маленькое грузовое окно. Но наши победили. Все вещи оказались внутри, грузовые двери надежно заперты изнутри, и запоры затянуты проволокой. Так же были заделаны и верхние слуховые оконца.

Часть мужчин, участвовавших в сражении, мужья отъезжающих, решила проводить нас немного, и это оказалось не лишним. Вагон, который мы так лихо захватили, казалось, совсем не хотел никуда отправляться, все стоял и стоял. Наступила тишина, прерываемая вдруг яростными криками и стуком снаружи с требованиями немедленно открыть и выметаться, так как вагон принадлежит другим. И только такие же яростные крики мужчин изнутри в ответ убеждали нападавших, что победы здесь не будет или она достанется тяжело.

Наконец, мы поехали, но еще час после этого поезд останавливался на каждом полустанке, и новые толпы желающих уехать осаждали нас. Мужчин уже не было, остался лишь один, который был специально послан музеем и довез нас до конца. Но мы уже знали, как бороться. И мы были уже не толпа, а команда.

<p>Открытие Великой Страны</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Международный полярный год

«Враги народа» за Полярным кругом
«Враги народа» за Полярным кругом

Сборник состоит из 11-ти очерков, объединенных общей темой – история репрессий против советских полярников и коренных народов Севера в годы большевистской власти.В основном очерке, одноименном названию сборника, впервые сделана попытка обобщить документально подтверждённые сведения о необоснованных политических репрессиях против советских полярников, приводятся сведения о более чем 1000 репрессированных.В очерке «Из каменного века – за колючую проволоку…» обобщены материалы о репрессиях против малых коренных народов Советского Севера. Обнаруженные Ф.Романенко архивные материалы позволили восстановить историю восстания ямальских ненцев в 1934 г.Отдельные очерки посвящены репрессиям против участников двух известных экспедиций в Арктике: по спасению группы итальянского генерала У.Нобиле, летавшего к Северному полюсу на дирижабле «Италия» в мае 1928 г., и советской экспедиции под руководством начальника Главсевмопути (ГУСМП) О.Ю.Шмидта на пароходе «Челюскин» в январе-апреле 1934 г. Первой попытке перевозки заключенных по арктическим морям посвящен очерк «Законвоированные зимовщики». В очерке «Об одном полярном мифе ГУЛАГа» опровергаются распространившиеся в последние годы сообщения о гибели в Арктике в 1934 г. парохода «Пижма» с заключенными на борту. Очерк «Ледяное дыхание триумфа» посвящён репрессиям против полярников во время и после работы дрейфующей станции «Северный полюс» в 1937–1938 гг., описаны репрессии против участников полюсной экспедиции Севморпути 1937 г. По вновь обнаруженным архивным документам МВД, МГБ и других ведомств восстановлена история секретных работ по поискам радиоактивных руд в Центральной Арктике в послевоенные годы. В очерке «Урановые острова ГУЛАГа в Восточной Арктике» описаны лагерные пункты Чаунского ИТЛ в низовьях Колымы и в районе Певека, где проводилась разведка и добыча радиоактивных руд. Анализируются данные о географическом расположении наиболее северных лагерей ГУЛАГа.В статьях сборника использован много неизвестных ранее архивных материалов, он обильно иллюстрирован.

Сергей А. Ларьков , Сергей Алексеевич Ларьков , Фёдор Александрович Романенко , Федор А. Романенко

История / Образование и наука / Документальное / Биографии и Мемуары
Ледокол «Ермак»
Ледокол «Ермак»

Эта книга рассказывает об истории первого в мире ледокола, способного форсировать тяжёлые льды. Знаменитое судно прожило невероятно долгий век – 65 лет. «Ермак» был построен ещё в конце XIX века, много раз бывал в высоких широтах, участвовал в ледовом походе Балтийского флота в 1918 г., в работах по эвакуации станции «Северный полюс-1» (1938 г.), в проводке судов через льды на Балтике (1941–45 гг.).Первая часть книги – произведение знаменитого русского полярного исследователя и военачальника вице-адмирала С. О. Макарова (1848–1904) о плавании на Землю Франца-Иосифа и Новую Землю.Остальные части книги написаны современными специалистами – исследователями истории российского мореплавания. Авторы книги уделяют внимание не только наиболее ярким моментам истории корабля, но стараются осветить и малоизвестные страницы биографии «Ермака». Например, одна из глав книги посвящена незаслуженно забытому последнему капитану судна Вячеславу Владимировичу Смирнову.

Никита Анатольевич Кузнецов , Светлана Вячеславовна Долгова , Степан Осипович Макаров

Приключения / Биографии и Мемуары / История / Путешествия и география / Образование и наука

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза