Зимний день

- А потом сама на них рассердилась.

- Не рассердилась, а увидала, что они все говорят, говорят и говорят, а дела с воробьиный нос не делают. Это очень скучно. Если противны делались те, которые все собирались "работать над Боклем" (*23), то противны и эти, когда видишь, что они умеют только палочкой ручьи ковырять. Одни и другие роняют то, к чему поучают относиться с почтением.

- Нет, тебя уязвило то, что они идут против наук!

- Да, и это меня уязвляет.

- А я тут за них! Для чего ты, в самом деле, продолжаешь столько лет все учиться и стоишь на своем, когда очевидно, что все твое ученье кончится тем, что ты будешь подначальной у какого-нибудь лекаришки и он поставит тебя в угол?

- Ma tante, ведь это опять вздор!

- Ну, он тебя в передней посадит. Сам пойдет в комнаты пирог есть, а тебе скажет: "Останьтесь, милая, в передней".

- И этого не будет.

- А если это так случится, что же ты сделаешь?

- Я пожалею о человеке, который так грубо обойдется со мной за то, что я не имею лучших прав, и только потому, что мне их не дали.

- И тебе не будет обидно?

- За чужую глупость? Конечно, не будет.

- А не лучше ли выйти замуж, как все?

- Для меня - нет!

- А отчего?

- Мне не хочется замуж.

- Ты, однако, престранно выражаешься. Это закон природы.

- Ну так он, верно, еще не дошел до меня.

- И религия того же требует.

- Моя религия этого не требует.

- Христос был, однако, за брак.

- Не читала об этом.

- А для чего же он благословлял жениха и невесту?

- Не знаю, когда это было.

- Читай в Евангелии.

- Там этого нет.

- Как нет!

- Просто нет, да и конец!

- Господи! да что же это... вы все, значит, уж вымарали!

Девушка тихо засмеялась.

- Нечего хихикать: я знаю, что об этом было, а если не в Евангелии, то в премудрости Павлочтении. Во всяком случае, он был в Кане Галилейской (*24).

- Ну и что же из этого?

- Значит, он одобрял брак.

- А он тоже был и у мытаря? (*25)

- Да.

- И говорил с блудницей? Неужто это значит, что он одобрял и то, что они делали?

- Ты ужасная спорщица.

- Я только отвечаю вам.

- А теща Петрова! Ведь Христос ее, однако, вылечил!

- А вы разве думаете, что если б она не была чьею-нибудь тещей, так он бы ее не вылечил?

- У тебя самый пренеприятный ум.

- Да. Это многие говорят, ma tante, и это всего больше убеждает меня, что мне нельзя выходить замуж.

- Ведь вот ты, решительно и совершенно как змея, вьешься так, что тебя нельзя притиснуть.

- Ma tante, да зачем же непременно надо меня притиснуть?

- Мне очень хочется...

- Мой друг, да что же делать? Нельзя все устроить так, как вам хочется.

- Нет, я ведь не про то: я хотела бы знать, какой у вас законоучитель и как он не видит, что вы все безбожницы!

- Мы получаем у него все по пяти баллов.

- Извольте! За что же он вам ставит по пяти баллов?

- Он не может иначе: мы все отлично учимся.

- Вот ведь назрели какие характеры!

- Полноте, ma tante, что это еще за характеры! Характеры идут, характеры зреют, - они впереди, и мы им в подметки не годимся. И они придут, придут! "Придет весенний шум, веселый шум!" (*26) Здоровый ум придет, ma tante! Придет! Мы живы этою верой! Живите ею и вы, и... вам будет хорошо, всегда хорошо, что бы с вами ни делали!

- Спасибо, милая.

- Не сердитесь, ma tante, - и Лидия Павловна вдруг оборотилась к теткиной гостье и сказала ей: - А вы хотели знать, был ли у Федоры роман? Я вам об этом могу рассказать. У нее был жених часовщик, но Федорушка ему отказала, потому что у нее была сестра, которая "мирилась с жизнью". У нее были "панье", брошь и серьги и двое детей. Она серьги и брошь берегла, а детей хотела стащить в воспитательный дом, но Федора над ними сжалилась и платила за них почти все, что получала.

- А собственного увлечения у нее не было?

- Вот это-то и было ее собственное увлечение!

- Да, но ей будет трудно платить: с таким характером и такими правилами, как у нее, она нигде себе места не нагреет.

- Другие помогут.

- Видите?.. Настоящие сектантки, у них все миром, - отозвалась хозяйка. - Гоните их, они не боятся и даже радуются.

- Ведь так и следует, - поддержала девушка.

- Фантазии!

- Однако так сказано: надо радоваться, когда терпим гонение за правду, и в самом деле, это очень помогает распространению идей. Нас гонят, а мы идем дальше и все говорим про хорошее все новым и новым людям...

- Ну, ты послушай, однако, сама: какая же, наконец, у самой тебя вера?

- А это такой деликатный вопрос, ma tante, которого я никому не позволяю касаться.

- Вон как уж у нас стали отвечать о вере! Это, кажется, совсем не по-нашенски.

- Да, это не по-вашенски, - рассмеявшись, ответила Лидия. По-вашенски, "подобает вопросити входящего: рцы, чадо, како веруеши?"

Хозяйка постучала по столу веером и погрозила племяннице:

- Лида! В этот раз... что ты сказала здесь, это еще ничего, пусть это так и пройдет, но впредь помни, что у тебя есть мать и ты не должна быть помехой своим братьям в карьере!

- Этого, ma tante, не забудешь!

- Ну так и нечего либеральничать.

- А "како веруеши" - это разве либеральность?

- Это не по сезону.