Зимний Мальчик

Вечер прошел весело и приятно. Вернулся в гостиницу в первом часу. Это по местному времени в первом, а по моему внутреннему — чуть позже десяти. Тихонько разделся, отжался, подышал, помылся и даже полчаса посмотрел телевизор, сделав звук на минимум. Показывали сюжеты из трудовой жизни механизаторов Ставрополья. Хорошо работают, перевыполняют планы, изучают труды классиков марксизма-ленинизма и материалы двадцать четвертого съезда КПСС.

Тут я и уснул.

Снилось мне, будто я — молодой механизатор, перебираю трактор, готовлюсь к посевной. И какой-то нужной детали не хватает. Очень нужной, без неё трактор — бесполезная груда железа. И эту деталь я всюду ищу — в мастерской, в поле, в лесу, даже на свиноферму заглянул. Понять не могу, куда она запропастилась. И, главное, как? Ни с того, ни с сего детали не теряются. Да и не растеряха я. Каждая деталька уложена на большой стол, где мелом нарисовано место для неё. А место Нужной Детали пустует. Но ведь была деталь, совсем недавно была, вот-вот была, даже масло с неё на стол натекло… А, вот в углу дверца. Маленькая, даже совсем маленькая. Открыл, посмотрел. Кажется, деталька откатилась в глубину. Встал на четвереньки, полез. Голова, плечи, вот уже и целиком пролез, сейчас достану. Достал. Но застрял. Вот тут они за меня и принялись, крысы. Нет, я их не видел. Чувствовал.

Проснулся в седьмом часу. Проспал, однако. А они меня догнали. Серая свита. Крысы.

Душ холодный, душ горячий, душ очень горячий, душ очень холодный. Смывал следы крыс. Хотя следы — они там, в голове. Кожа-то чистая, без царапинки.

Не хотелось ничего. Не то, что бороться за победу в турнире — даже выключить телевизор, на экране которого был серый шум, и больше ничего. Не начались ещё телепередачи.

А вот и начались. Новости. Страна встает на трудовую вахту. Понедельник же.

Значит, и мне пора на трудовую. Долой уныние и пессимизм. Начнем с утренней гимнастики. Три-четыре, три-четыре…

Что означает «важная деталька»? Если бы понять… Но часто и понимать-то нечего. Сон, он и есть сон. Толкование снов есть попытка постичь материальный мир идеалистическими методами. Ну, например, не стоит даже ради важной цели становиться на колени и лезть в дыру: сожрут. А уж крысы сожрут, клопы, стая товарищей или кто другой — это определяют конкретные условия. Так учит диалектический материализм.

И я приободрился. Подышал перед открытой форточкой. Восстановил примат рацио. И вернулся в постель: рацио требовало, чтобы я выспался.

Проснулся уже в девять. В шесть по Москве. Второй раз зарядкой себя занимать не стал. А стал спокойно выполнять всё, намеченное ранее: утренний кофе, прогулка, любование реками, их здесь две, Омь и Иртыш. Смотрел на воду и предавался размышлениям о скоротечности жизни. Пуха сегодня много меньше вчерашнего, и ветер утих.

Затем посмотрел на строящийся цирк. Почти готов, но почти не считается. Осенью, верно, можно будет сходить, но до осени я тут не задержусь, вряд ли.

Зато краеведческий музей был открыт. С непременной копией «Покорения Сибири Ермаком». Доспехами монгольских воинов. Казацкими пиками. Булавами. Пищалями.

Проникся боевым духом.

В час перекусил. Это здесь час, а в Черноземске десять утра, а в десять утра есть-то не очень и хочется. В универмаге купил компактный будильник. Будет звенеть без пятнадцати шесть, а то внутренние часы никак не подстроятся после перелёта.

Зашел в районную библиотеку. Записали, как командировочного. Попросил что-нибудь, приличное для чтения в Сибири. Дали толстую книгу, «Барабинские повести» Сартакова. Сказали, хорошая. Сел в скверике и начал читать.

Мдя… Нет, интересно написано, но не верю. Написано от первого лица. Герой — парень со стальными мускулами и простецким характером. Пролетарий с семью классами. А видно, что пишет человек образованный и далеко не простак. Просто прикидывается. Вот и не верю.

А и не нужно верить, сказал внутренний голос. Я даже вздрогнул, до чего громко он это сказал. Не нужно верить, нужно читать, если хочется. А не хочется — не читать. Выбирай, что хочешь.

Выбирать я не стал. Время идти на Шестую Станционную улицу. В Дворец Железнодорожников. Неспешно, предаваясь созерцанию окружающего мира и осознанию в нём собственного места. Оно, место, может быть совершенно ничтожным, но без него мир не полон.

Зрителей и вчера не было, за исключением пяти-шести человек, а сегодня нет и их. Понедельник. После пяти подтянутся. Те, кто ходит во всякие кружки, организованные для железнодорожников, их домочадцев и просто интересующихся. Придут детишки на кружок рисования, глядишь, и зайдут посмотреть, как взрослые дяди в куколки играют. Глядишь, кто и заразится шахматами.

Сегодня я играл черными против молодого мастера из Саратова. Теперь уже я выбрал вариант дракона. Сыграл иначе, чем Рыженков вчера против меня. Мой Брусиловский прорыв был подкреплен с флангов, и к двадцатому ходу белые были обречены. Еще пять ходов соперник посопротивлялся, а потом проявил благоразумие и сдался. Впереди еще тринадцать туров, нужно беречь патроны, снаряды, да и самих ратников тож.