Зимний сон Малинки

А теперь помощь нам не нужна. Так и сказала Мамлееву в лицо, когда он год назад нарисовался — мы как раз с детьми только из деревни вернулись. В квартиру побоялся прийти, поджидал у остановки. Трус!

Уф, сколько я до этой встречи разных дум передумала! И как буду выглядеть? И что скажу, когда увижу? А что он скажет? А когда встретились, так противно стало! А еще обидно, что не мой человек оказался совсем. И не ёкает сердечко, и не трогает ничего в груди, и даже не болит. Неужели эту дерганную худосочную жердь я когда-то любила? Тьфу! Ведь смотреть-то не на что, одно позерство. Правду говорит поговорка: любовь зла. А вот почему Димка дурой обозвал — не поняла.

Я вошла в уборную и закрыла дверь. Посмотрела на свое лицо. После разговора с Гордеевым щеки просто горели. Вот ведь, и не нравится он мне, а смутил так, что чуть язык не проглотила. Тоже мне — устроил гляделки.

Умывшись, переоделась, взяла одежду и вышла в тамбур. Не успела открыть дверь в спальную зону, как проход загородил незнакомец. Мужчина был лет на десять старше, и килограммов на сорок тяжелее. Он явно меня с кем-то спутал, потому что вдруг схватил за плечи и выдохнул в лицо, счастливо ощерившись:

— Анюта, привет! Помнишь меня? Это же я — Жека! Ну!

Жеку я видела первый раз в жизни и совершенно точно знать не знала.

— Простите мужчина, но я не Аня. Вы ошиблись, — я попыталась освободиться из рук незнакомца и обойти его, но где там! Пальцы только сильнее сжались на плечах и меня встряхнули.

— Да ладно тебе выкобениваться, Анька! Лето, море, Анталия и ночь любви! Я, конечно, тогда не просыхал, но тебя запомнил! Два года прошло — забыть не могу. А тут на тебе — судьба свела! Анька…

— Мужчина! Прекратите немедленно! — от мужика пахло спиртным, но был он вполне себе вменяем, чтобы запросто вжать меня в угол, что, кажется, и собирался сделать. — Уберите руки!

Я бросила взгляд поверх плеча незнакомца в вагон — там было тихо и пусто. От ряда купе нас отрезала дверь. Вспомнился милый сердцу плацкарт с чужими пятками в проходе и вечным храпом. Вот тебе и минус вагонов СВ — придушат, никто и не услышит. Да и неудобно как-то кричать на всю Ивановскую «убивают!». Культурные же люди едут.

Я выдохнула и постаралась ответить спокойно. Даже улыбнулась мужику приветливо, надеясь разрешить недоразумение.

— Послушайте, уважаемый, меня зовут не Анна, и я никогда не видела вас прежде. Вы меня с кем-то спутали, и если хорошенько посмотрите, а лучше протрезвеете, вы это точно поймете!

Мне не поверили.

— Шутишь? Чтобы я и не запомнил такую красавицу? — мужик хмыкнул. — Анют, я же на тебя всю наличку спустил! Свои *нецензурное выражение* потом заработанные кровные!

Руки борова скользнули на спину, и незнакомец попробовал притиснуть меня к себе.

— Иди сюда, вернешь должок! Ишь, не помнит она меня! А когда кошелек, стерва, стащила и напоила, когда развела как лоха — помнила? Не-ет, Жека разводов на бабки не забывает. И не прощает!

— Эй, что вы делаете! С ума сошли? Сейчас же меня отпустите! — я возмутилась, не на шутку испугавшись.

Затрещала по шву футболка. Улыбка с лица мужика исчезла, и он сердито задышал у моего лба, сгребая в охапку. Не дай бог такой затащит в купе, кто меня найдет? И когда? Что я ему борову сделаю?!

Идея с криком о помощи уже не казалась неловкой, и я вскрикнула. Изловчившись, стукнула обидчика кулаком в лоб. Получилось не сильно, но мужик оторопел. Сдвинул брови, собираясь… дать сдачи?

— Ах ты ж, шельма синеглазая! Играть со мной вздумала? Что, не ожидала увидеть?!

Да что же это такое? Вроде бы среди людей еду, а как на необитаемом острове!

Футболка снова затрещала под натиском рук, волосы растрепались, и я затолкалась, пытаясь освободиться.

И не заметила, как дверь в предбанник открылась, и мужик вдруг меня отпустил. Отшатнулся в бок, ударившись затылком о стену, а между нами встал Гордеев.

— Что здесь происходит? — спросил Димка и грозно надвинулся на мужика. — Ты! Отвечай! Разве я тебе непонятно сказал?!

Это я привыкла видеть в однокласснике руководителя, а незнакомец не понял. Возмутившись, полез на парня пузом. Разозлившись, зыркнул на меня зло и выдал тираду вперемешку с матом. И про жаркий секс, и про Анталию, и про украденный кошелек с наличкой. И пальцем в меня тык: она, мол, Анька. Мамой клянусь.

И вроде радоваться надо, что Гордеев пришел, а стало так стыдно, словами не передать. Грязью в человека плеснуть легко, а ты попробуй, отмойся. Особенно когда оба смотрят подозрительно. И не хотела, а в глазах защипало.

— Какая Анталия, Гордеев? — пропищала мышью. — Да я дальше Гваздюкино и не уезжала никогда! Я бы так не смогла, ты же знаешь. — Ведь он знает?

— Иди в купе, Маша. Сейчас же! Я сам разберусь.

— Что? Не нравится, когда баба рога наставляет? Заимел красотку, а она оказалась подстилкой! Сочувствую, брат…

— Заткнись! Сейчас я тебе расскажу, кто кому брат.

Дальше я слушать не стала. Кинулась звать на помощь проводницу, потому что сзади раздался шум возни и громкие маты, но женщина уже и сама с охраной спешила к мужчинам, заметив потасовку.

Ой, мамочки! Что же будет?