Зимний сон Малинки

— Э-э, спасибо за платье, Дим. Оно чудесное. Только, кажется, мы его порвали.

Димка засмеялся, невероятно бархатно и уверенно, тихо, одной грудью, но мне понравилось. Уютно так засмеялся, только для меня.

Опустив голову к груди, осторожно обхватил ртом сосок. Оставив на ареоле влагу, обвел последний языком, заставив меня с шумом втянуть в себя воздух.

— Не страшно. Я куплю тебе новое, — рука легла на бедро и поползла вниз, а губы переместились на живот.

— Зачем? Я с тобой еще за это не рассчита… Я не… — но договорить не получилось. Пришлось глубоко задышать, прогнувшись в пояснице, чтобы не умереть от новых ощущений. — Ты… ты с ума сошел! Вернись немедленно! Дим…

Немедленно не получилось, щеки пылали, и стыд на них расцвел бесстыже-приятным цветом. Пришлось сказать волшебное слово «Пожалуйста» и потянуть Гордеева на себя. Уйти в долгий, лишающий памяти, поцелуй.

— Малина, какая же ты сладкая, — прошептал Димка, зарывшись лицом в шею и лаская меня пальцами между ног. — Я всегда знал, что нет слаще.

Я не ответила ни словечка — не смогла. Сейчас от ласки Гордеева и под его карим взглядом я плавилась и рассыпалась. Запустив пальцы в темные волосы, погладила затылок, опустила руку на шею парня и позвала беззвучно, потянувшись к губам.

Он понял без слов, и на этот раз, наполняя собой, ловил каждый вдох, не отпуская взгляд. Полотенце давно слетело с крепких бедер, одеяло под нами смялось, и новые ощущения от обнаженности туманили рассудок…

— Обхвати меня. Хочу быть ближе.

Ноги сплелись на спине, руки гладили широкие плечи. Тяжесть Гордеева была приятной, тело горячим, а желание настолько ощутимо толкалось в меня, что все чувствительные точки ликовали…

— Давай, Малина. Дай мне себя почувствовать.

Удовольствие накатило яркой волной и захлестнуло с головой. Сдержать стон не получилось, но стеснения не было.

— Дима, — я еле отдышалась, Гордеев целовал мое лицо, — а ты?

— А я забылся в первый раз, но второй не могу, — он продолжал медленно двигаться во мне. — Ты мне поможешь?

Как же сладко шепот ударил в ухо.

— Да.

Моя рука спустилась ниже, и Димка простонал, когда я обхватила его пальцами. Упал лбом на плечо и выдохнул почти обреченно, накрыв мою руку своей ладонью и заставив сжать:

— Малина…

Я лежала на Гордееве, и мы оба молчали. По-прежнему голые, разойтись не спешили — почему-то сейчас это казалось невозможным.

Длинные пальцы Димки перебирали мои волосы, когда в дверь постучали. Я напряглась.

Нет, не послышалось, точно стучат. Тихо, но настойчиво, как будто с намерением разбудить.

— Кто бы это мог быть? — я вскинула голову и посмотрела на настенные часы. — Второй час ночи, давно все спят. Может, случилось что-то?

Гордеев мягко снял меня с себя и сел в постели.

— Думаю, я знаю, кто это, — ответил, холодея в голосе. — Ложись под одеяло, Маша, и не выходи.

Кто там мог быть — я понятия не имела. А Димка встал, обвязал бедра полотенцем и направился в прихожую, а затем из номера — я только в спину красивую посмотрела.

Конечно же, не легла (когда это мы, женщины, мужчин слушали? Да и не привыкла я, чтобы начальники мной командовали в мое личное, свободное от работы время), натянула на плечи халат и осталась стоять. Прислушалась.

За дверью забубнили голоса — мужские. И судя по интонации — напряженные. Послышалась какая-то возня, глухой удар в дверь, и когда я выскочила в коридор, Мамлеев уже лежал, раскорячившись, у стены, утирая с разбитого рта кровь.

— Маша, зайди в комнату, я сказал! — рыкнул Гордеев, да так, что меня от неожиданности втянуло назад.

Опомнившись, снова вышла — как раз в момент, когда парни сцепились, и кулак Димки вновь впечатался в лицо Кириллу.

Ой, кажется, у кого-то заплывет глаз. Или, скорее, сразу оба.

— Дима, а…

— Машка!

Меня запихнули в номер и чем-то подперли дверь. Я потолкалась плечом — тщетно.

Чего? Да как так-то?!

Эй! А как же группа поддержки?! Нет, ну не стучаться же мне с криком «освободите!»

А вдруг они там убьют друг друга? Может, охрану вызвать? Куда вообще нужно звонить в таких случаях?

Я заметалась по комнате в поисках сотового.

Не убили. Гордеев так точно выжил. Вошел в номер, захлопнул дверь и остался стоять, тяжело дыша.

— Ну и зачем ты вышла? Я же просил тебя оставаться в номере.

— А ты чего командуешь?

— В твоем случае, Маша, я не командую, а прошу. Это две большие разницы.

— А если бы там оказался кто-то другой? Не Мамлеев, и тебе бы понадобилась помощь? Мне что, послушно лежать по команде смирно?

— Да, лежать и не касаться таких вопросов. Я бы сам справился.

— Ну, знаешь! Я привыкла сама решать, чего мне касаться, а чего нет. Для чего мы вообще ему открыли?

— Так было нужно. Зато больше он не придет, я знаю Кирилла.

Увы, я тоже его хорошо знала. Достаточно хорошо, чтобы удивиться:

— Слушай, а зачем он вообще заявился? Что он здесь ночью-то хотел?

Димка куснул губы. Ответил неохотно:

— Думаю, того же, что и я.

Что?

Я провела рукой по щеке, убирая волосы. Мы смотрели друг на друга. В прихожей стояла полутень, однако свет падал из открытой двери ванной комнаты, и мне был хорошо виден взгляд Гордеева.