Зимопись. Книга 2. Как я был волком (СИ)

Я смотрел на Фриста. Хотелось встретиться взглядом, пусть прочтет мои мысли. Но Фрист глядел на хранителей. Те на него. Все всё понимали. Думаю, новым Вечным однажды станет Дрыкан, а тела этих найдут где-нибудь случайно. Или не найдут. Или Вечный, сойдя с ума, выпрыгнет из окошка, успев передать халат одному из моих поимщиков. Вариантов много. Власть, она штука такая. Все против всех. Игра без правил.

— Это ровз Говорун, — сообщил Фрист, начав внимательно разглядывать меня.

Словно впервые увидел. Мамон кивнул:

— Личность подтвердило много свидетелей. Говорун. Ваш гость.

— Как он оказался у вас?

— Напал на девочку в общежитии.

Встрял Кутяй:

— С тех пор, как я последний раз привел Говоруна во дворец, никто его снаружи не видел. До момента поимки.

Смысл предельно прозрачен: если Фриста нельзя привлечь, то можно обвинить в пособничестве. Бог не может быть соучастником преступника или адского посланца. Одна мысль о таком — ересь. Но слова сказаны. Нужные мысли в головы заронены.

Состроенная улыбка раздвинула бледные губы Фриста:

— Этот лишь несколько дней назад проявился. Приходящий-Во-Сне приходит много лет.

— Значит, впервые пришел не во сне.

— Потому и поймали, — продолжил мысль Мамон.

— Значит, больше приходить не будет. Только быстрей его домой нужно. Да так, чтоб другим неповадно было, — с намеком поговорил Кутяй. — Иначе люди решат, что ровза подставили, и найдут настоящего Приходящего.

Глаза Фриста превратились в щелки-кратеры готовившегося к извержению вулкана:

— Кто были поимщиками? Поименно.

— Хранители Мамон и Кутяй.

— Хранители Мамон и Кутяй, что вы делали ночью в девичьем общежитии? Где Мида и Злада, выбранные в жены? Предлагаю вам удалиться, пока не прозвучало обвинение в юнолюбии.

— Нас — в юнолюбии? — Мамон вытаращил глаза. — Нас?!

— Идите. Я разберусь, почему вы оказались там, где нельзя, и как поймали того, кто там быть не мог.

Фрист обернулся к охранителям, левая рука поднялась. Ее опускания никто дожидаться не стал. Резко дернутый за ошейник я едва не завалился набок, и через семейную половину долины меня поволокли наружу и вскоре вывели к мосту.

Завидев в тумане движение, часовой выскочил с оружием навстречу.

— Стоять!

— Приходящего-Во-Сне ведем на ничейную полосу, — объяснил причину Мамон. — Оставим до отправки.

Страж поспешно отворил створки перед процессией. На середине моста хранители остановились, следовавшая за ними толпа застыла снаружи, у открытых ворот. Ничего не видя в тумане, они внимательно слушали.

— Может, допросить? — Мамон исподлобья посмотрел на Кутяя.

— Словами ровза говорит враг рода человеческого. Что бы он ни сказал, будет признано неправдой. Тогда — какой смысл?

Хвост ошейника накрепко привязали к бревну. Затем легкий толчок — и я научился летать. Пока только вниз.

Обожгло холодом. Шею перетянуло. Я вынырнул, шумно хватая воздух. Руки связаны, зато ноги свободны — только благодаря бурному отталкиванию удавалось остаться на плаву. Вверх до бревенчатого настила около метра. Едва видно в белой дымке. Хранителей сверху не видно вообще.

На берегу громко обсуждали мою судьбу:

— Куда его?

— Пока в воду. Огонь завтра будет.

— Не захлебнется?

— Рожденные взрослыми в огне не горят, в воде не тонут.

Рожденные взрослыми, зацепился мозг за фразу. Вот, оказывается, почему…

— Еще как горят, сам видел. Последний завет.

— Сгорает временная оболочка, а сами домой уходят. Главное, успеть отправить до послезавтра.

— Почему?

— Нужно до полнолуния.

— Почему?

Какое счастье, что один из хранителей не знал ответа. Я даже дышать перестал.

— В былые времена один задержавшийся позже исчез, а вскоре вернулся и таких дел наворотил… Теперь с этим строго.

Мы с Томой и пилотами тоже прибыли до полнолуния. Буквально за день. Неужели после портал работает в обратную сторону?!

— Каждому по делам его, — громко провозгласил Мамон. — И да пребудет так!

— Отныне и вовеки веков! — прибавил Кутяй.

— Воистину! — откликнулась с берега толпа.

Шаги по бревнам удалились, скрипнул вдвигаемый засов.

Петля ошейника сделана постоянной, не самозатягивавшейся, и только это позволяло дышать. Вода бурлила под мощно работающими ногами. Руки взвились над головой, перехватив веревку: мне связали запястья, а кисти остались свободными. Напряжение мышц позволило подтянуться. Изогнувшись, я в подъеме-перевороте забросил ноги вверх, на настил, и втек туда вслед за ними. Спасибо жизни в стае, и не такому научила.

Меня окружала плотная облачная пелена. Тишину рвало только мое дыхание. И набат сердца.

Местным веревкам до синтетики далеко, край бревна справился с ними за несколько минут. Ноги вновь опустились вниз и осторожно коснулись поверхности озера. Пальцы разжались, тело почти без всплеска вошло в воду.

Плыть пришлось чрезвычайно аккуратно, по-лягушачьи, ежесекундно вслушиваясь. Ни одна волна не ушла к берегу, ни один звук не улетел туда и не донесся оттуда.