Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

– Если три-четыре из каждых пяти башен перейдут под знамя рыкцарей и примут жизнь по новым законам, никакие царберы ничего не сделают. Они могут отвоевать одну башню, ну две. Пусть пять. Но не пятнадцать-двадцать. Освобожденный народ восстанет против них и будет убивать везде, где встретит. Говорю это для того, чтобы сами царевны, которые, наверняка, слышат меня, поняли, сколько жизней находится в их руках. Сколько судеб зависит от их решения. Не нашего и не твоего, царисса. От их собственного. Если они выйдут и пойдут с нами, у вас и у нас есть будущее. У всех есть. Если нет… – Грозна демонстративно развела руками, – они обрекут на смерть и себя, и родных, к которым мы все равно придем, но позже, когда нас станет еще больше. Несравнимо больше. Когда к нам примкнут силы, о которых вы даже не подозреваете. Война продлится дольше, жертв будет неисчислимо больше, только и всего. Сейчас есть шанс обойтись без жертв. Без единой царапины. Даем десять минут на размышление.

Трое вождей развернулись и пошли к своим.

– Кто-нибудь знает, почему у нее кличка – Святая? – отчего-то заинтересовалась Тома.

Откликнулась Клара:

– Она из сестер. Покинула сестырь после какого-то недоразумения. Все думали – погибла, а она… – Девочка горестно махнула рукой.

Придержав меч, Дарья легко спрыгнула со стены во двор. Начались тихие обсуждения с другими цариссами и сестриссой. Учениц, конечно, к совещанию не подпустили. У нас было свое совещание. На стене.

– Обманут? – с надеждой на обратное спрашивали многие.

– Рыкцарям нужна только добыча, – резонно говорила Варвара. – Всегда так было. Мы – хорошая добыча. За каждую из нас можно получить огромный выкуп. А за всех вместе…

– Рыкцари не держат слова!

– Держат! Когда дело касается выкупа или добычи.

– О каких новых законах она говорила? – спросил я.

Ученицы все вместе в недоумении поджали губы.

– О своих, разбойничьих.

Вспомнилась Запорожская сечь. Тоже бандитское государство, жившее набегами на соседей. Но ведь как-то жившее. Ведь государство. И в мое время неоднократно возникали квази-государства, пытавшиеся отменить все, что человечество создало до них. Итог печален. Всегда. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем» – увы, не работает. Точнее, работает, но только до запятой.

Но мечта не умирает. Каждое поколение стремится построить свое, новое, лучшее. И я хочу. И буду. Если получится. Хотя бы здесь, в этом королевстве кривых зеркал. Только сначала, прежде чем рушить хочу понять, что здесь и как. Танцы на граблях истории меня не вдохновляют. Сначала информация, потом осмысление, в конце действие. Только так.

А меня подталкивают. Вот эти, живущие грабежом и разбоем. Сомнительная компания. Но другой нет. Если не принять их «предложение», погибнут все. Страшно погибнут. В том числе ваш покорный слуга. Получается, что шантаж подействовал? Нам не оставили выбора, поэтому мы обязаны согласиться? В смысле, подчиниться. «Предложение, от которого невозможно отказаться». Классика.

К нам наверх снова поднялась Дарья. Следом – Варфоломея, Евстигнея, Аркадия. Весь высший состав. Они встали перед опустившим глаза нервничающим стадцем.

– Загрустили? К мамам захотели? – гневно обратилась Дарья. – Готовы довериться разбойникам? Вспомните про честь! Ну-ка, громко, все вместе, «возвышенку»! Алле хвала!

– Алле хвала! Алле хвала! – хором рявкнули-пискнули еще секунду назад сомневавшиеся, готовые сдаться девичьи голоса.

– Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет, – гремела Дарья, и ей вторили цариссы с сестриссой. – Я берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня…

– …я берегу честь и репутацию… – рефреном неслось над стеной.

Ситуация изменилась до неузнаваемости. Уже никто не думал о сдаче. Все оказались готовы умереть – здесь и сейчас. За честь. За репутацию. Просто потому, что мы – люди.

– Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю!

– Я не прошу. Я действую! – уносилось далеко за пределы стены, прекрасно слышимое противником.

– Для меня нет невозможного, – мощно выдавала Дарья, заражая выплескивающейся энергетикой окружающих. – Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно. Я слушаю умных, но верю только верным. В этом состоит мудрость. Я никогда…

– …никогда не сдаюсь. Меня можно убить, но нельзя сломать! – уже в трансе воинственного восторга орали ученицы. – Я так живу и примером учу детей! Алле хвала!!

– Алле хвала! Алле хвала!! Алле хвала-а-а!!! – подхватил весь гарнизон школы, свой и новоприбывший.

Это было сказочно. Захотелось броситься со стены вниз и бежать на врага, размахивая мечом, пока не перестанет рубить рука, и пока рана «не совместимая с жизнью» не прервет лунатический бег божественного экстаза.

– Встать! В шеренгу! Лицом к врагу! – скомандовала Дарья.

Ученицы мгновенно выстроились рядком. К удивлению, крайними поставили незаметно приведенных Глафиру, Фому и Аглаю – в доспехах, но без оружия. Позади них присела на корточки охрана – бойники с копьями: на всякий случай, и чтобы не мозолить глаза тем, кто снаружи.